2ГИС: о любви к городам

Филолог Виктор Сонькин ведёт читателя по современному Риму — но видит сквозь него античный город. Так что через руины Форума проступают даже не времена его расцвета, а болото, которое было тут ещё раньше. В любом путешествии здорово найти книгу, которая станет идеальным спутником, гидом и собеседником (особенно если вы не любите массовых экскурсий). В случае с Римом идеальный кандидат на роль такого спутника очевиден.

Библия современных урбанистов, впервые опубликованная в начале 1960-х. Как и любая классика, «Жизнь и смерть больших американских городов» когда-то считалась ересью и скандалом. На пике господства модернизма журналистика Джейн Джекобс страстно спорит с его большими идеями и доказывает, что город — живая естественная экосистема. И при попытке полностью подчинить её искусственному плану, она начинает гнить. Джекобс объясняет, почему район, прогрессивному градостроителю кажущийся жуткой трущобой, может на самом деле быть воплощением общественного здоровья и безопасности; почему не стоит винить во всех проблемах современных городов автомобили, а панацеей от всех бед считать пешеходные улицы. И помимо прочего рассказывает короткую притчу о жителях Восточного Гарлема, которые в разговорах с социальными работниками больше всего жаловались на большой красивый газон. Для них газон был наглядным воплощением их бесправности: проектировщики социального жилья не спросили, нужен ли он им. Конечно, далеко не весь опыт американских мегаполисов середины ХХ века применим к современной России, но главная идея остаётся всегда актуальной для любого, кто так или иначе влияет на городскую среду: это книга о том, что отношения с городом должны строиться на любви и уважении.

«Король репортёров» в своих газетных очерках, позже ставших одной из главных книг про Москву. описывает город конца XIX–начала ХХ века. Гиляровского интересует всё: от рынков до трущоб, от пожарных бригад до касты банных воров. Картина вырисовывается красочная, густонаселённая и причудливая. Вот, например, средневековая стена, которая ещё сто лет назад окружала Китай-город выглядела так: «башни изуродованы поселившимися в них людьми, которые на стенах развели полное хозяйство: дачи не надо!».

Несколько томов фантастических рассказов, действие которых происходит на улицах старого Вильнюса, города, где Макс Фрай живёт с конца 2000-х годов. И где, судя по «Сказкам» возможно все: здесь зеркала сами решают, что отражать, в кафе подают мороженое с громом. В этом городе можно заблудиться и забрести в бар к чудовищам, а можно – прогуляться по улице Всех Святых, прислушиваясь к разговорам, и рано или поздно обязательно получить ответ на нужный вопрос.

Будущий основатель формальной школы в советском литературоведении в 1922 году живёт в Берлине, тоскует по России, любит Эльзу Триоле. Эльза запрещает ему писать ей любовные письма. Поэтому он пишет письма обо всём подряд: вспоминает детство, Петербург и революцию. Старых знакомых: Маяковского, Хлебникова и других. И описывает Берлин вокруг себя. Например, зверей в Zoo — Зоологическом саду. Так получается эта совсем небольшая книга. Один из самых впечатляющих трюков, которые проделывает в ней Шкловский, — способность походя, буквально парой закорючек нарисовать портрет города — даже нелюбимого, как в случае с Берлином. «Дома одинаковые, как чемоданы», «дворцы из магазина готовых дворцов. Памятники — как сервизы».

Почему в массовой культуре европейских городов конца XIX века развелось столько злых гениев вроде конан-дойлевского Мориарти? Потому что эти короли преступного мира как бы вносят некий порядок в хаос городской жизни, — отвечает профессор Мельбурнского университета Скотт Маккуайр. Позже этот хаос получит идеальное средство выражения — кино. На таких примерах Маккуайр рассказывает как технологии изменили саму сущность города, превратив его в текучую субстанцию с совсем другим устройством времени и пространства. Среди тем, затронутых в книге, — то, как на город влияют разные способы его воспринимать (например, тиражирование открыток), появление электрического освещения (революция в торговле, революция в архитектуре); а также утопические проекты и автоматизированное проектирование. Маккуайр постоянно зовёт на помощь великих предшественников: то Фрейда с его теорией жуткого, то Вальтера Беньямина, то Маршалла Маклюэна. Так что у начинающего исследователя городов к концу чтения образуется внушительный список дополнительной литературы.

Формально это полицейский детектив. Но миры, в которых работает британский фантаст Чайна Мьевиль, всегда интереснее его сюжетов. Место действия романа — два города, которые одновременно стоят на одном месте. И это не параллельные измерения, а политическая система: граждане каждого из городов-государств обязаны игнорировать здания и людей, которые относятся к другому городу. Здание другого города может стоять прямо рядом с вашим домом, но, чтобы войти в него, нужно получить визу, выехать за границу, и въехать в статусе иностранца. Ситуация одновременно завораживающе сюрреалистическая — и вполне жизненная: достаточно вспомнить не менее причудливое устройство жизни в разделённом Берлине.

Англичанка в Нью-Йорке, писательница Оливия Лэнг осталась одна в чужом городе после расставания с бойфрендом. В книге она анализирует собственное одиночество и размышляет о чужом — изучая жизнь и искусство Эдварда Хоппера, Энди Уорхола, Клауса Номи и других.

Это на редкость душеполезная сразу в нескольких отношениях книга. Во-первых, если вам одиноко — она утешает, показывая, что с этим чувством можно работать, что оно может в конечном счёте привести к пониманию себя, новому опыту, новым открытиям, творческим озарениям. Во-вторых, «Одинокий город» помогает понять, что в одиночестве нет ничего постыдного. В-третьих, это нескучный и доступный рассказ о современном искусстве. Оптика, которую использует Лэнг, чтобы исследовать искусство, — это эмпатия, которая позволяет увидеть за холодным и бесстрастным произведением отчаянное одиночество его автора. И эта оптика способна примирить с современным искусством даже тех, кто всегда смотрел на уорхоловские ряды штампованных Мэрилин с недоумением.

Автопортрет с городом. Родившийся и проживший в Стамбуле почти всю жизнь Памук описывает город сиротливый, обветшавший и хрупкий, продрогший, монохромный — серый с коричневым отливом. Но главное — печальный. Печально стонут трамваи и гудки больших кораблей. А горожане охвачены «хюзюн» — турецкое слово, которое автор использует для обозначения особой местной формы печали. Всё это так контрастирует со стереотипными туристическими впечатлениями от Стамбула, что вызывает неловкость по-настоящему интимного знакомства: как будто нечаянно заглянул в душу красавцу и весельчаку и увидел там бесконечную грусть.

Портрет одного из самых харизматичных городов России от автора «Географ глобус пропил». Когда Свердловску вернули историческое имя, оно оказалось слишком благопристойным для «города лихого и безбашенного». Так появилось наглое и почти непристойное «Ёбург». Нынешнему буржуазному мегаполису оно уже не к лицу. Но Алексей Иванов в этой книге рассказывает про город эпохи перестройки и 1990-х. Точнее — про его обитателей: художников, гангстеров, рок-звёзд. Среди героев по-газетному бойких баек «Ёбурга» — Борис Ельцин и создатель одноимённого театра Николай Коляда, «Чайф» и прочий свердловский рок, поэт Борис Рыжий и «синий нос» Александр Шабуров, писатель-романтик Владислав Крапивин и принявшие за свой устав видеокассету с «Крёстным отцом» парни из ОПГ «Уралмаш».

Маленькая книга с масштабными мыслями. Урбанист Куба Снопек исследует советские панельные микрорайоны и остроумно объясняет, почему московский Беляево должны включить в культурное наследие ЮНЕСКО. В застройке, которую многие считают уродливой и унылой, обнаруживаются новые сущности. Снопек, например, рассказывает, как изобилующая бесхозными пустырями текстура микрорайонов способствовала рождению и развитию советской андеграундной культуры: от «Бульдозерной выставки» до поэзии Дмитрия Пригова.

Сборник эссе о великих (это не размер) городах и их гениях: Париж — Дюма, Дублин — Джойс и так далее. В названии обыгрывается римское название духа-покровителя определённой местности. С таким же остроумием Вайль играет со всеми словами и картинами, которые подворачиваются ему, пока он следует по Стамбулу за Бродским и Байроном, а по Вероне — за никогда не бывавшим там Шекспиром. Можно бесконечно перечитывать «Гения места», находя в его россыпи всё новые точные находки: «минареты на расстоянии кажутся телевышками», Буэнос-Айрес — «искусственный спутник Европы в Латинской Америке», а «Женщина в песках» Кобо Абэ оказывается романом вовсе не о пустыне, а о Токио.

Хороший вариант для тех, кто не знает, как подступиться к литературе про архитектуру. Вместо увесистого тома — эссе (повесть?) на 25 печатных страниц. Здесь есть ключевые имена, без которых не понять современную российскую архитектуру. И важные вопросы: «Чем различаются средовой модернизм и точечная застройка? Это одинаково вредные вещи?», «Какие не так давно построенные здания станут русской классикой?». Даже если эссе не даст на эти вопросы однозначные ответы, задуматься над ними в любом случае стоит.

Есть много способов читать «Мастера и Маргариту»: как сатиру, как историю любви, как религиозно-философские искания, как метафору отношений художника и власти. Далеко не главный из этих способов, но очень увлекательный — читать роман как путеводитель по Москве 1930-х годов. Мы не удержались и добавили такую прогулку по следам булгаковских героев в путеводитель 2ГИС по Москве. Почти у каждого места действия «Мастера и Маргариты» есть узнаваемый прототип — и действие Булгаков ведёт по ним с дотошностью хорошего картографа. И только иногда отклоняется от фактов: запускает на Патриарших трамвай, водит кругами желающих найти особняк Маргариты. Что ж — тому, кто хорошо знаком с пятым измерением, ничего не стоит слегка искривить городское пространство, чтобы дать ход истории.

Слово «горожанин» в России (особенно в последние годы) всё время носит какой-то оттенок. То вежливые, то недовольные, то сердитые. При этом слове чаще всего представляются активисты, политики, протестующие. Но около 80% настоящих горожан — люди, которые не попадают в опросы, не хотят голосовать, не высказывают свою политическую позицию, не делают ничего, за что их можно было бы назвать активистами. И при этом именно они — основа городской жизни. Собственно они — это мы. Как нас изучают (и изучают ли), чем горожане занимаются и кто это вообще — об этом в сборнике рассуждают архитекторы, политологи, социологи.

Сборник «Горожанин. Что мы знаем о жителе большого города» — это пара к «Стимулам, парадоксам, провалам». И плюсы у него те же — российские авторы, российские и свежие, современные примеры.

Городская экономика для чайников; сборник статей, в которых на реальных кейсах демонстрируется, что экономика — не что-то абстрактное, а сила, влияющая на всё вокруг: от дорог до помоек. Несмотря на то, что тексты написаны учёными, их язык прост, а сюжеты иногда настолько захватывающие, что могли бы стать основой для сериала. Первая часть книги — знакомство с основными моделями и терминами. Вторая — рассказ о самых важных явлениях городской жизни — от современных медиа до экологических проблем. Третья часть посвящена социальному капиталу и его возможностям. А четвёртая объясняет роль финансов в жизни города.

Важное отличие «Стимулов» от многих книжек, выпущенных «Стрелкой», в том, что авторы всех 11 текстов, даже если и описывают мировой контекст, приводят примеры из реалий российских городов. Правда, в основном — Москвы и Санкт-Петербурга. Но даже это — огромный плюс: жителям Самары, Новосибирска или Владивостока устройство и проблемы этих мегаполисов ближе, чем то, что происходит в Нью-Йорке или Амстердаме.

Будет классно, если такие книжки начнут читать не только урбанисты, но и простые горожане и даже чиновники. Понимать, как всё устроено в городе, — как минимум полезно.

Три с половиной десятка эссе об урбанистике — переработанные колонки, ранее выходившие в «Коммерсант Weekend». Как и в случае с искусством, чтобы получать от города настоящее удовольствие, нужно в нём разбираться. И вот Григорий Ревзин, вероятно, самый известный в России архитектурный критик, разбирает город на кирпичики (дом, квартал, улица, парк, микрорайон). И объясняет, что каждый из них значит. Например, почему проспект — это символ абсолютной власти и что революционного в городской зелени.