Волшебные искры солнца

– Когда людям больно, они плачут, и это нормально, – ласково и совершенно по-взрослому сказал Яр. – Это не проявление слабости, поверь. Это проявление эмоций, которые ты привыкла загонять внутрь. И в этом нет ничего плохого.

Сейчас для него не существовало ничего, кроме нее, девушки, которую вначале он искренне ненавидел – для того, чтобы не менее искренне полюбить.

Ярослав обнимал ее душу.

– Что случилось? – взволнованно спросила Настя.

– Ничего, – негромко ответил Яр. – Я просто тебя люблю. И так сильно, что…

Он замолчал.

– Что?.. – переспросила удивленная Настя его голосом.

«Что умру за тебя еще сотню раз», – подумал Ярослав, но вслух сказал совсем другое:

– Что готов терпеть твой несносный лифчик.

На какое-то мгновение – короткое, словно стук сердца, и длинное, будто жизнь – они снова стали собой. Он – высоким зеленоглазым парнем, она – русоволосой девушкой с серьезным лицом. Они не отпускали друг друга, наслаждаясь теплом тел друг друга и нежностью, охватившей сердца.

Над Настей и Ярославом ярко светило солнце. И его волшебные искры кружили над их головами.

«Пусть с той, которую я люблю, все будет хорошо» – таким было его желание.

Видимо, счастье вы должны заслужить. Искупить свою вину перед небом и друг перед другом.

Потом она очутилась в том самом огромном пространстве без горизонта и времени, на осколках тонкого зеркала. И рядом с ней стоял тот, кого она так сильно любила все эти века.

Ярослав.

Им дали второй шанс – шанс вернуться и отыскать друг друга.

– Я так тебя ждал, – шепчет он, не отпуская ее. – У нас будет еще один шанс встретиться. Ибо не знают небеса, чего мы достойны – Ирия или Пекла.

«Об одном прошу богов – увидеть тебя хоть раз», – прошептал голос Ярослава в ее голове. А после тьма накрыла ее и понесла за собой, словно песчинку в воде.

если оно обратится в прах. Только сделай как можно скорее, иначе колдовство не подействует. До следующей полной луны. И никому о том не сказывай, даже отцу. А кольца – скоро у тебя и мое появится – передай моей сестре Драгане. Она знает, что делать.

– Эти кольца передаются в нашем роду от деда к внуку. Говорят, самому Вольге Святославовичу принадлежали, – тихо произнес Ярослав, глядя девушке прямо в глаза. – Колдовские они, Лада. Говорят, если повернуть их и сказать слово одно, можно стать другим человеком. Ты можешь стать мною, а я – тобою. Если будет страшно тебе или пло

– Не мог прийти, – прошептал Ярослав, гладя ее по спине, лицу и шее. – Твой отец рядом был. Смотрит на меня так, будто копьем проткнуть хочет. Сдается мне, если бы не был княжичем, он бы уже меня убил.

– И о чем же вы с ним разговаривали? – спросила Лада, обнимая его за шею. Глядя на Ярослава, она всегда хотела улыбаться.

– Завтра я приду свататься, – довольно сказал Ярослав. – Мой отец согласен. И твой согласен – пришлось согласиться. Быть тебе, Лада, моей женой.

Лада улыбнулась – именно этого она и ждала. После купальской ночи многие девушки становились невестами, а семьи заранее обсуждали свадьбы.

– А если я не хочу? – спросила она просто так, чтобы позабавиться. Очень уж ей нравилось, как Ярослав реагирует на такие слова.

– А это уже не тебе решать, – отозвался он, расплетая ей волосы и зарываясь в них лицом. – Все уже решено. Будешь моей.

Они отчаянно целовались, не в силах больше сдерживаться. Его руки скользили по ее телу, и она льнула к нему, словно пыталась согреться в холодном ночном лесу. Ярослав расстелил на траве свою рубаху и аккуратно уложил на нее Ладу. Сам лег рядом, целуя ее и гладя, шепча что-то нежное и вечное, обещая всегда быть рядом. Он ловил губами ее дыхание, звал по имени, просил быть только его, а она позволяла ему все, чего он хочет. И обнимая за крепкие плечи – так, что на коже оставались следы от ее пальцев, повторяла, словно заклятье, слова любви, которые прежде никогда и никому не говорила.

Их двоих никто не видел – те, кто искал этой ночью цветущий папоротник, пробегали мимо. Лишь янтарная луна смотрела на жениха и невесту сверху, и ее тусклый свет падал на их обнаженную кожу.

– Я очень тебя люблю, – прошептал Ярослав засыпающей Ладе, утомленной его ласками.

А сплетенный ею венок лежал рядом – словно символ того, как тесно переплетены отныне их души.