Восстание среднего класса

Образ заслуженного благополучия.

Дж. М. Кейнс писал, что социализация инвестиций является единственным оправданным, с его точки зрения, лозунгом социалистов. Именно контроль общества над инвестиционным процессом, а не государственная собственность на здания и машины является главным социалистическим принципом. Левые никогда не были противниками кооперативов или муниципальных предприятий. Напротив, именно эти формы организации производства могут в наибольшей степени отражать потребности населения на местах. Однако они не могут заменить общественных инвестиций в проекты, работающие на коллективные нужды.

общественный сектор будет работать лишь в том случае, если будет обеспечен реальный общественный контроль, предполагающий отчетность и открытость в масштабах, абсолютно немыслимых для либеральных экономистов. Экономическая демократия должна быть представительной, а это значит, что не только государство и работники, но и потребители, равно как и местное население, должны участвовать в формировании руководящих органов.

Необходимы общие принципы, не дающие движению распасться на множество мелких групп. Грамши говорил в таких случаях о «гегемонии». Социалистические идеи возвращаются в общественную дискуссию, но им надлежит обрести конкретность политических программ, опирающихся на конкретные интересы.

Полная культурная интеграция означает и полную потерю легитимности в собственном обществе. Сохранение культурной связи с родной страной означает ограничение возможности транснациональной интеграции.

Чем больше правящий класс укоренен в собственном обществе (и, соответственно, чем более он «легитимен»), тем меньше его шансы преодолеть культурный барьер, войдя в транснациональное сообщество. Но бунт против этого сообщества означает неминуемую катастрофу: опереться на «свои» массы против «чужих» эксплуататоров – значит поступиться весомой частью власти и привилегий.

Имперский «центр» признавал, уважал и использовал культурные различия. Транснациональный капитализм оказался не способен учитывать их. Он слишком примитивен, а потому реагирует на культурное разнообразие агрессивно, в духе идей Хантингтона о «столкновении цивилизаций». Его поборники в странах периферии сами воспринимают себя не как привилегированную часть местного общества, даже не как посредников между империей и «туземцами», а как часть транснациональной элиты, которой доверено поддерживать порядок на данной территории. У них нет никакого морального оправдания, никакого будущего.

Левые, возмущающиеся сегодня «неправильным» социальным составом митингующих или недостатком революционной риторики в речах ораторов, явно не желают понять, что именно это и свидетельствуют о глубине и необратимости происходящих перемен. Первая волна революционного подъема только такой и может быть, и ее смысл в деконсолидации элит и их социальной базы. Поэтому именно появление всякого рода божен и прочих представителей «креативного класса» среди протестующих принципиально важно. Для успеха будущих выступлений социальных низов очень полезно, чтобы выступления протеста не разбились о консолидированную позицию «благополучной» части общества.

В ночь с четверга на пятницу часть заявителей субботнего митинга, не имея на то никаких полномочий от участников движения, ни с кем не консультируясь, перенесла акцию с площади Революции на Болотную площадь. Символическое значение переноса очевидно. Однако дело, разумеется, не только в символах. Во-первых, договоренность о переносе была очень важна для установления реального контроля над движением, которое ранее либеральной группой возглавлялось лишь условно-номинально. Во-вторых, это сразу же привело к расколу в рядах протестующих. В третьих, это было необходимо, чтобы не только увести недовольную толпу подальше от жизненных центров власти, снизив опасность эскалации ненасильственного сопротивления, но и запереть в тупике Болотной площади. Наблюдатели сразу же заметили, что это место легко контролировать полиции. Но не заметили главного – толпа на Болотной оказалась полностью лишена даже инициативы, превратившись из деятельной массы в массовку при трибуне, которая контролировалась либеральными вождями.

Стремление избавиться от комплекса вины порождает негативное отношение к любым проявлениям гражданского действия и революционной борьбы, разворачивающейся вокруг нас. И чем успешнее эта борьба, тем больше сочувствует обыватель «пострадавшим» диктаторам, тем сильнее его надежда, что история все-таки докажет бесполезность и вредность восстания. Ведь в этом единственное спасение от собственного стыда.