Отдаленные последствия. Том 2

Смириться с неизбежным – не значит проявить слабость.

Слабость – это когда ты отказываешься принимать реальность и пытаешься заменить ее иллюзиями. Слабость – это когда ты боишься сказать себе: «Оно так» и вместо этого ищешь, на кого бы указать пальцем с криком: «Вот кто виноват!»

Признать свою ошибку, свою недостаточность, свое поражение, остановиться и отступить – это не слабость. Это сила.

Сила в том, чтобы принять случившееся и нести свое горе достойно, то есть не разрушать отношения и другие жизни. Принятие и смирение – самые трудные вещи на свете, и тот, кто смог, кто сумел, тот по-настоящему силен.

Смелость – это не отсутствие страха. Смелость – это преодоление страха. Если страха нет, то поступок, в конечном счете, стоит не много, потому что дается легко, усилия не приложены.

Почитайте «Переломы» Тилье, в следующий раз обсудим. Считайте это домашним заданием. Покупать книгу не нужно, я вам дам свою.

Если нам повезет и следак сочтет, что можно просить арест, у нас будет два месяца на то, чтобы спокойно и тщательно все сделать. Если же не повезет и мы получим только продление срока задержания, то…

Никто никому не верит до конца… Ну что за жизнь пошла? Удивляться нечему, никто никому не верит, потому что все кругом врут, начиная с самого верха и заканчивая кассирами в супермаркетах. Руководство страны лжет прессе, пресса – гражданам. Банки подсовывают кабальные условия, прописанные таким мелким шрифтом, спрятанным в многостраничном договоре, что нужно иметь массу знаний, времени, терпения и здоровья, чтобы прочесть и обдумать каждый пункт. Телефонные мошенники вытягивают деньги из доверчивых людей. На упаковках продуктов пишут лживую информацию. Застройщики приманивают ценами на будущую квартиру и исчезают, не попрощавшись. Реклама врет, и продукт почти никогда не оправдывает ожиданий. Нынешняя жизнь – это жизнь в тотальной лжи. «И мы все этим отравлены, – думал Сташис. – Так что обижаться на Кузьмича я не имею никакого права. Только вот вопрос: как воспитывать детей в таких условиях? Внушать им, что никому нельзя верить, чтобы обезопасить? Вырастут одинокими невротиками, параноиками. Может, у них ни одной копейки и не отнимут, но дружбы, любви, человеческого тепла они не узнают. Или не предостерегать, не объяснять, не внушать, не окорачивать их природную доверчивость и потом с ужасом смотреть, как они становятся жертвами бессовестного вранья и мошенничества, жестоких манипуляций и оскорбительного унижения, зато утешать свое отцовское сердце тем, что ребенок сохранил способность дружить и любить. Кто знает, как правильно?»

– Смысл всегда можно найти, если постараться.

– Да? Тогда скажи мне, в чем великий смысл всей этой вашей работы на Петровке? Вы же не раскрываете ничего, никому ничего хорошего не делаете, вы только подтяжки шьете, вот как мы с тобой сегодня. Тебе самому не противно?

Антон вздохнул. Противно ли ему? Да, отчасти. Для современного полицейского самым трудным является достижение баланса между полной отстраненностью и искренним сопереживанием. Отдашь предпочтение отстраненности – и все станет безразлично, на уме одно лишь бабло и возможности. Будешь искренне сопереживать каждому пострадавшему – быстро сойдешь с ума от того количества горя, боли, ужаса, вранья и грязи, в которых приходится существовать. Нужно суметь поймать равновесие, и оно позволит найти ту точку, тот стимул, который поможет хоть как-то работать и хоть что-то раскрывать. Портняжное мастерство все равно останется на первом месте, систему не изменить, страну не переделать, но в свободное от пошива штанов и подтяжек время правильный баланс даст силы принести в этот несовершенный мир хоть немножко добра.

– И в чем добро? – скептически осведомился Виктор. – В том, что вы еще кого-то накажете? Еще одного виновного, а может, и невиновного, на зону определите? Убитого-то все равно не вернуть. Так что смысла нет, как ни крути.

– Убитого не вернуть, – согласился Сташис. – Но люди, пережившие горе и шок, хотя бы увидят, что кому-то еще есть до них дело, они не брошены на произвол судьбы со своей утратой. Кому-то не все равно. Понимаешь? Нам с тобой Очеретин про это много говорил. И Стеклова, эта его профессорша, статьи писала.