Мои 99 процентов

Взрослей и живи своей жизнью.

Прошу тебя, пожалуйста, пусть в моей жизни появится что-нибудь лучше, чем кондитерские изделия. Мне это очень нужно.

Прикосновения нужны мне сильнее, чем солнечный свет, как ни стыдно в этом признаваться.

Никто другой больше не будет тебя целовать, — выдыхает он, не отрываясь от меня. — Твои губы принадлежат мне.
Эта мысль — больше, чем он может вынести; и вот мы уже теребим друг на друге одежду, а поцелуй превращается в безмолвный диалог — мы разговариваем все громче и громче, перебивая друг друга. Послушай меня! Нет, это ты послушай меня!
И в унисон: Я убью любого, кто к тебе прикоснется.

— Я хотел быть с тобой всю свою жизнь.
— Тогда возьми меня. Выбери меня.
Он делает последнюю попытку отпугнуть меня:
— Я все провалил. Я не такой, каким ты меня считаешь.
— Плевать!
Его незабываемые глаза — последнее, что я вижу перед тем, как он приподнимает меня на цыпочки и накрывает мои губы своими.

Он пахнет, как желания, которые загадываешь, задувая свечки на именинном торте.

Я задерживаю взгляд на его ремне, который даже не представляет себе, как ему повезло быть обернутым вокруг такого великолепия, и на черной резинке трусов, интригующе выглядывающей из-под ремня. Щеки у меня начинают пылать, а стук сердца оглушительно отдается в ушах, и...
— Дарси, подними-ка глаза

Ты же знаешь, что для меня нет радости больше, чем давать тебе все, чего ты хочешь.

Вот почему я могу спокойно смотреть, как ты улыбаешься симпатичным водителям доставки. Потому что знаю: ни один незнакомец не сможет увести тебя у меня, поговорив с тобой две минуты. Ты этого не позволишь.

Он берет мое лицо в свои теплые ладони и, кажется, впитывает в себя его все, потом запечатлевает на моих губах идеальный поцелуй. Невесомый и нежный, почти дружеский. – Я тоже без тебя практически умер.