Финляндия. Творимый ландшафт

Как пел Виктор Цой, «и мы знаем, что так было всегда»

успев познать самого себя — так как насчет этого в России строго — <русский культурный человек> очень доволен, что никто ему не препятствует познавать других.

Дома композиторов, писателей и художников на берегах Туусуланъярви можно смотреть круглый год.

В 1933 году Аалто побывал в Греции на Междуна­родном конгрессе современной архитектуры (CIAM), где многие сторонники функционального строительства воспринимали его как шутника — Чарли Чаплина, отчасти и потому, что он всегда напоминал о существовании «маленького человека». На этом конгрессе была принята Декларация правил и норм современного градостроения. Теперь жители проспекта Просвещения или Веселого поселка, даже если они ничего не слыхали об этом далеком конгрессе, живут по его правилам, потому что Просвещения и Невский разделены зонированием: есть спальные районы, а есть деловой и культурный центр. Жизнь человека делится на две зоны: работа и сон, которые функционально соединяет общест­венный транспорт. Это и определяет городское планирование. Аалто не мог не соотнести требования декларации и вид на Афинский акрополь; и сочувствие к своим современникам, которых новые нормы отправили спать куда-то за черту культурной оседлости, заставило его всю свою жизнь сопротив­ляться подписанной декларации. Он ведь стремился к тому, чтобы жизнь его сограждан была напоена той великой красотой, которая только в культурных центрах может располагаться и не снится спальным районам. Однако же и обратная перспектива им тоже учитывалась. Как-то он сказал, что старинные соборы стоят мертвые после того, как разрушились окружавшие их маленькие домишки. Ужасающую справедливость этой мысли мы только в последние лет двадцать начали осознавать с уничтожением бытовой застройки Петербурга: чем дальше, тем скорее Зимний дворец, Адмиралтейство, Биржа и Петропавловская крепость становятся каким-то за­блудившимися во времени клочками живой городской ткани, нынче вшитыми, словно драгоцен­ные лоскуты, в материал совсем другого свойства. Задача градостроения — сделать так, чтобы жилье и театры, церкви, дома и библиотеки можно было вобрать взглядом и пройти путь от одного до друго­го пешком

Вернувшись из США, Аалто решил быть радикальным демократом-эстетом, потому что только чудо-дом мог удержать современного человека от втягивания в конвейерные формы небытия.

Массовое однообразное жилье Аалто называл «психологическими трущобами»

«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», — пели в приграничных с Финляндией районах СССР. Но, строго говоря, родители моего отца после Политеха делали былью план ГОЭЛРО, а вся советская страна, и даже попутчики и беспартийные, была обречена на реализацию «Манифеста коммунистической партии»

Слава Парижского павильона принесла молодым гениям (всем троим было в 1900-м по 26–27 лет) большие заказы и деньги, которые пошли на постройку уникальной усадьбы — коттеджного поселка Виттреск к западу от Хельсинки. Здесь

Что более всего поражает в искусстве, в том числе и цер­ковном: свобода мысли и выражения. Она очевидна как в произведениях гениальных (от ка­пеллы дель Арена до церкви Рождества Богородицы в Ферапонтове), так и в изображениях абсолютно примитивных, «неавторских», но свободных от схематизма профессиональных действий

Всего за двести лет католического просвещения около ста сорока финнов получили степени европейских университетов и составили оплот образованного финского духовенства, которое было, таким образом, больше связано с мо­лодой европейской интеллектуальной элитой, а не со знатью и власть имущими