Белая Рать

мои желания буквально, слово в слово, не перевирая, не искажая правильного смысла, без подвохов, каверз и хитростей.

— Я хочу, чтобы в тот самый миг, когда я закончу озвучивать свое третье желание, ты перестал существовать.

Ну? — спросил Пересвет у лампы.
Хуй гну, — ответил голос и гаденько захихикал.
Проклятие пало? Ведьма мертва?
Нет, — голос был вроде как удивлен, — не мертва. С чего бы это?
Но ведь… как? Три желания! Ты должен был убить ее!
Кто сказал тебе такую чушь?
Тархан говорил, что…
Ах, Тарха-а-ан. Ну, тогда конечно. Раз сам Тархан сказал, тогда да. Тогда действительно нужно было убить ее. Извини.
Но почему!? Почему ты не убил ее!? Это ведь неправильно! Несправедливо!
Пересвет, успокойся. Я не обязан убивать тех, чьи желания выполнил. Я вообще никому ничем не обязан. Я забрал ее к себе. Понимаешь ли, в лампе скучно, а Моравна… она… женщина, понимаешь? Да при том женщина, которая может обернуться в другую женщину. Да чего уж там! Она может обернуться в любую женщину! И не ври, что никогда не фантазировал ни о чем подобном!
Убей ее! Пожалуйста!
Нет.
Почему!?

Мужчина был синим и внушительным. Рельефные мускулы, массивные скулы, нос как парус. Лоскут алого шелка туго стянул в хвост черные волосы. На запястьях у него были дутые золотые браслеты, а в ухе серьга.

Последние несколько недель он заменял Моравне мужчину и в эти краткие моменты был с ней нежен, примерно как земляной бур. Или даже хуже. Ведь бур не укусит, не стукнет по спине, и в самый разгар страстей не перепутает скважину.

очередной раз снасильничать. Все эти любовные игрища в едущей карете медленно убивали его. Уже трижды они чуть не стоили ему жизни. Благо, ямщик умел вправлять позвоночник.

Вот это да! Мусичка, смотри! — крикнула она.
От крика Мусичка проснулся. Первые мгновения в его глазах читался страх. Он подумал, что жена разбудила его с тем, чтобы в очеред

до постели… Домбровка видела в нем мужчину, а не дряхлого старика. Эта девушка была не из тех, кто говорит, мол, не вини себя, со всеми может случиться, ты, наверное, устал. Нет-нет-нет. Она говорила: «Ща все будет», — и брала дело в свои руки. Брала, мяла, дергала из стороны в сторону как коровий сосец и не отпускала до тех пор, пока дело не твердело.
И никак она не могла пресытиться. Замучила она Легостая Острадовича хуже пупочной грыжи. По нескольку раз на дню бедолаге приходилось проделывать такие вещи, которые в его возрасте грозят вывихами и переломами.

жена возненавидит его. Станет рыдать дни напролет, винить его в загубленной молодости, угрожать повеситься или утопиться. Многое ожидал Легостай Острадович, но уж явно не то, что произошло.
По приезду воеводина дочь сияла, что твой чистый разум. Первым делом она удушила жениха в объятиях и сказала, мол, теперь-то заживем.
Девка оказалась крупная. Плотно сбитая, с большой грудью и добротной полуторной задницей. Ее глаза сверкали интересом и вниманием ко всему на свете, а щечки румянились безо всяких румян. Звали эту девицу Домбровкой.

Итак, Легостай стал ждать свою будущую жену.
Честно говоря, внешностью боярин был гадок. Маленький, тощий, высохший. Нос крючком, зубов почти нет, весь лоб в каких-то серых пятнах.
Отсюда Легостай ожидал, что девица будет страдать. Он ожидал,