Мой портфель

Благодаря низкому качеству строительства, если стена в квартире стала теплой, значит, кто-то лег с той стороны.

Он сидел, смотрел телевизор и кричал:
– Тьфу! Ерунда! Ну, чушь!
И смотрел.
– Ну, гадость!
И снова смотрел.
– Какой кошмар. Это издевательство.
Он выключал и включал.

Конечно, писателю не мешало бы отсидеть в тюрьме для высокого качества литературы, покидающей его организм. Но, честно говоря, не хочется.

Когда говорят о взятках в ГАИ – «а к нам приличные люди не идут». А куда они идут? В общем, хотелось бы как-то попасть в то место, где они собираются.

Не можешь любить – сиди дружи!

Я люблю все, что означает, движение: пароход, самолет, спичку, скрытый смысл, знакомство с умной женщиной, неоткрытую бутылку водки.

Престижная «Волга», которая отняла у меня семь лет жизни, отечественная, плохоосвещаемая, плохопрогреваемая, плохоочищаемая, но труднозаводимая и от этого всего очень долговечная, для продления мучений.

Наружных врагов у нас нет. Мы им не нужны. Завоевывать нас себе дороже. А вдруг мы победим?!… Так что с наружными врагами мы расправились собственным примером. А внутренним счастья не будет. Они живут в нашем окружении.

. Когда так много нельзя, что нельзя жить, люди как раз и живут и поэты пишут – «человек крепче стали». Он не крепче, просто он чаще сменяет друг друга. Он как бы все время есть, но это уже не тот, а другой. Музыка та же, стихи те же, камни те же, а люди уже другие. Так и должно быть, чтобы со стороны казалось, что они всегда есть. И Сталиным их, и Гитлером, и Чернобылем, и индустрией, а они есть и есть. Отсюда ошибочное впечатление, что их ничто не берет.

Девиз популярности: «Все знали, а он сказал». Но все знали, а он сказал, значит, он сказал, и все забыли, потому что знали. Затем уже все знают, что он скажет, потому что у всех накопилось. А затем и сотни начинают говорить то, что все знают еще до того, как скажет он. Заканчивается тем, что никто не знает что он сказал, но все знают его.