Цирцея

Поэты, по-моему, только и пишут, что об униженных женщинах. Будто если мы не плачем и не ползаем в ногах, то и рассказывать не о чем.

может, родитель вообще не способен по-настоящему разглядеть ребенка. Мы видим лишь отражение собственных ошибок.

Рожденные наядами могут лить слезы целую вечность, и мне, кажется, нужна была вечность, чтобы выплеснуть все свое горе.

Такова участь командира. Такова глупость людская. Ну не беда ли это рода человеческого, что некоторых приходится лупить, как ослов, дабы образумить?

— И как они это выносят?
— Как могут.

Земля пропиталась кипящей кровью, и столько в ней было мощи, что там, где падала капля этой крови, вырастали редкие цветы.

Он не хочет сказать: нет боли. Не хочет сказать: нам не страшно. А лишь одно: мы есть. Вот что значит плыть по волнам, ходить по земле и чувствовать ее под ногами. Вот что значит быть живым.

Дедал сказал как-то: и лучшее железо станет ломким, если слишком долго по нему бить.

Боги мнят себя родителями, – сказала я, – но на самом деле они дети – хлопают в ладоши и требуют еще.

Мысль вот какая: жизнь моя проходит во мраке глубин, но я не темная вода. Я существо, в ней обитающее.