Битва за прошлое: Как политика меняет историю

нако во второй половине прошлого века в американском обществе происходило постепенное переосмысление Гражданской войны. На первый план выходила проблема рабства афроамериканцев, и образ Конфедерации как «благородного, но проигранного дела» покрывался все большими пятнами

Гражданская война в США завершилась почетной сдачей генерала Ли, и дальнейшие усилия общества и государства были направлены в значительной степени на реинтеграцию Юга в состав США, что подразумевало и сохранение южного нарратива войны с его представлением об «обреченной, но благородной борьбе». На многочисленных памятниках павшим южанам эта идея примерно так и выражается: «They fought and died for their convictions, performing their duty as they understood it» («Они сражались и погибли за свои убеждения, выполнив свой долг так, как они его понимали»). На Юге сложился своего рода культ Ли как великого полководца, мудрого политика и человека безупречных моральных качеств. Памятники генералу стоят во множестве населенных пунктов, его именем названы города, школы и проспекты. В Вирджинии существует и Университет Вашингтона и Ли, в названии которого объединены имена первого президента США и военного лидера Конфедерации. Историческая память США удивительным образом сочетала два разных образа ключевого события в истории страны, закрепив компромисс «двух Америк», и это оставалось важным доводом в пользу того, что свобода слова позволяет обществу обойтись без единого взгляда на истори

Радикальная смена власти означает и смену представлений о героях, требующую изменений мемориального ландшафта. В современных США мы не видим основных признаков революции, и тем не менее демонтаж памятников является косвенным свидетельством глубины переживаемых американским обществом перемен.

утри того же символического пространства. Соответственно, набор памятников служит стабилиза

Для политиков имеет значение накопление символов, которые можно интерпретировать в своих целях (например, как доказательство легитимности существующего режима). Конечно, памятники рано или поздно теряют свое «воспитательное» значение, их перестают воспринимать как символизирующие ту или иную идею, и они превращаются в обычные (не нагруженные смыслами) элементы городской среды. В современном Париже слишком мало монархистов, чтобы памятник королю Генриху IV мог стать центром политической активности. Однако в момент смены повестки дня для большинства людей обращение к прошлому основано на его доступных репрезентациях. Если историк за ответами на свои исследовательские вопросы идет в архивы, то большинство неисториков обращаются к окружающей их символической вселенной. Таким образом, заполнение общественного пространства и сознания символическим отражением «гегемонного нарратива» (той версии прошлого, которую отстаивает властная элита) обеспечивает поддержание этого нарратива в случае кризиса: ведь ответы на свои вопросы люди будут искать внутри того же символического пространства. Соответственно, на

Фотографии этого торжества анархии облетели страницы средств массовой информации. Многие из этих снимков запечатлели одного из нападавших, гордо демонстрирующего боевой флаг Конфедерации (созданного в 1861 году рабовладельческими штатами мятежного государства, которое сокрушила федеральная армия в ходе кровопролитной Гражданской войны 1861–1865 годов). Флаг времен Гражданской войны стал одним из символов набравшего обороты в период президентства Дональда Трампа в 2017–2021 годах противостояния двух Америк. Вокруг него кипят яростные споры, выносятся политические и судебные решения, вспыхивают бытовые конфликты и совершаются преступления. В нем видят символ рабовладения, расизма и «белого превосходства», но также «гордости Юга», верности старому доброму прошлому и отрицания либеральных ценностей, провозглашаемых современной Америкой. Кроме того, этот флаг давно приобрел и значение универсального «символа мятежников»; именно в этом качестве его используют байкеры, не всегда помнящие о том, во время какого именно мятежа появился этот символ. Прошлое наполняет сегодняшнюю политику в Соединенных Штатах.

В декабре 2016 года режиссер и общественный деятель Никита Михалков выступил на слушаниях в Государственной думе с резкой критикой концепции екатеринбургского Президентского центра Бориса Ельцина (Ельцин Центра). «В Екатеринбурге существует Центр, в котором осуществляют ежедневные инъекции разрушения самосознания людей… Это вопрос национальной безопасности, каждый день сотни детей ходят туда, они получают этот яд»86. Поводом для такого заявления стал открывающий экспозицию музея мультипликационный ролик, просмотренный знаменитым режиссером. Этот менее чем десятиминутный мультфильм представляет собой краткий рассказ о российской истории, в котором она показана как борьба за народовластие и череда реформаторских попыток прорваться к свободе, регулярно подавляемых деспотизмом. Такое изложение очевидно противоречит более распространенному взгляду на историю страны как на постоянное укрепление государства, развивающего Россию в правильном направлении и оберегающего ее от внешних врагов. Михалков и его сторонники восприняли мультфильм как вызов этим представлениям о тысячелетней истории, что и вызвало его атаку на Ельцин Центр как на создателя «ядовитого» нарратива

Для молодых поколений компьютерные игры (раньше их называли видеоиграми) стали важным источником информации о мире, в том числе об образах прошлого. При очевидной условности игровых «миров» они задают рамки представлений об истории, ее взаимосвязях или о возможных альтернативах, «развилках

деоиграми) стали важным источником информации о мире, в том числе об образах прошлого. При очевидной условности игровых «миров» они задают рамки представлений об истории, ее взаимосвязях или о возможных альтернативах, «развилках

016 году разногласия между государственными мифотворцами и сторонниками документального подхода к прошлому приобрели публичную форму, когда директор Государственного архива РФ Сергей Мироненко опубликовал на сайте архива данные о том, что «подвиг 28 панфиловцев» под Москвой осенью 1941 года в том виде, в каком он вошел в учебники, был изобретением военной пропаганды80. Министр Мединский, который только что поддержал съемки кинофильма «28 панфиловцев», публично отчитал Мироненко, заявив, что «руководители госархивов должны вести свои исследования, но жизнь такова, что люди оперируют не архивными справками, а мифами»81. Вскоре Сергей Мироненко вынужден был уйти с должности директора архив