Войны в заливе не было

В наши дни виртуальное решительно берет верх над актуальным; наш удел - довольствоваться такой предельной виртуальностью, которая, в противовес аристотелевской, лишь устрашает перспективой перехода к действию. Мы пребываем уже не в логике перехода возможного в действительное, но в гиперреалистической логике запугивания себя самой возможностью реального.

Жан Бодрийар
Войны в заливе не было
С самого начала стало ясно, что это война, которой нет. В прошлом бывали горячие войны (военные конфликты), была холодная война (равновесие угроз). И вот теперь - мертвая война.
Размораживание холодной войны оставило нас с разлагающимся трупом войны, которого уже никому в Заливе не воскресить. То, что Америка, Саддам Хусейн и вооруженные силы Залива там делают, это и есть труп войны. Логика происходящего не является ни логикой войны, ни логикой мира. Это логика устрашения, которая с неумолимостью прокладывала себе путь на протяжении 40 лет холодной войны, чтобы прийти к нынешнему состоянию.
Логика вялотекущих событий, анорексической (анорексия - потеря аппетита) истории, а теперь и анорексической войны, которая не пожирает противника, поскольку не видит в нем врага, достойного вызова и уничтожения (а Бог свидетель, что Саддам Хусейн не достоин ни того, чтобы ему был брошен вызов, ни того, чтобы быть уничтоженным), - а потому пожирающей самое себя.
Это ослабленное состояние войны, состояние права на войну - зеленый свет ООН, излишние предосторожности и уступки. Это акт войны с презервативом - как, впрочем, сегодня рекомендуют заниматься и любовью. По шкале Рихтера война в Заливе не достигла бы и 2-3 градусов. Эскалация нереальна; все происходит так, как если бы путем манипуляций с измерительными приборами сделали видимость землетрясения. Температура этой войны не высокая и не нулевая, а просто чахоточная. Это война в асимптотической форме, война, позволяющая избежать войны, так в нее и не вступив. Достигнут тот градус прозрачности, который позволяет лишь наблюдать войну. Причем что-то неладное чудилось уже в отсутствии объявления войны (этого символического акта, предваряющего переход к реальным действиям): можно было заподозрить исчезновение развязки, а заодно - и разницы между побежденным и победителем (победитель с легкостью становится заложником побежденного), как, впрочем, и самих реальных военных действий. Короче, это нескончаемая война, поскольку она так никогда и не начнется. Многолетняя подготовка к чистой войне, войне орбитальной, не связанной ни с какими политическими и локальными перипетиями, привела к тому, что мы влипли в дряблую войну, в ее виртуальную невероятность, обернувшуюся какой-то смехотворной пикировкой, где противники соревнуются в дезэскалации - как если бы взрыв, само событие войны стало чем-то непристойным, нетерпимым. Как и любое реальное событие, ибо взять на себя за него ответственность уже не представляется возможным. Все перемещается в сферу виртуального; и то, с чем мы теперь имеем дело - это чисто виртуальный апокалипсис, гораздо более опасный по своему исходу, чем Апокалипсис реальный.| Существует широко распространенное убеждение, что между виртуальным и реальным есть логическая зависимость. Например: «все оружие, имеющееся в распоряжении, однажды обязательно сработает», или «такая концентрация военной силы не может не привести к столкновению».
Но это аристотелевская логика, которая к нам больше не имеет никакого отношения. В наши дни виртуальное решительно берет верх над актуальным; наш удел - довольствоваться такой предельной виртуальностью, которая, в противовес аристотелевской, лишь устрашает перспективой перехода к действию. Мы пребываем уже не в логике перехода возможного в действительное, но в гиперреалистической логике запугивания себя самой возможностью реального.

Температура этой войны не высокая и не нулевая, а просто чахоточная. Это война в асимптотической форме, война, позволяющая избежать войны, так в нее и не вступив. Достигнут тот градус прозрачности, который позволяет лишь наблюдать войну. Причем что-то неладное чудилось уже в отсутствии объявления войны (этого символического акта, предваряющего переход к реальным действиям): можно было заподозрить исчезновение развязки, а заодно - и разницы между побежденным и победителем (победитель с легкостью становится заложником побежденного), как, впрочем, и самих реальных военных действий. Короче, это нескончаемая война, поскольку она так никогда и не начнется.

но в гиперреалистической логике запугивания себя самой возможностью реального.

Жан Бодрийар
Войны в заливе не было
С самого начала стало ясно, что это война, которой нет. В прошлом бывали горячие войны (военные конфликты), была холодная война (равновесие угроз). И вот теперь - мертвая война.

Идея благопристойной войны, благопристойной бомбы или же умной ракеты, равно как и сама эта война, задуманная как технологическая экстраполяция разума, - все это верный признак безумия,

Нет никаких сомнений в том, что электронная война не имеет политических целей. Она выступает в качестве превентивного электрошока, профилактической меры против любого будущего конфликта. Подобно тому, как в современной коммуникации нет больше собеседника, в этой электронной войне больше нет противника: он всего лишь фактор рефракции, отклоняющийся, непокорный элемент, который необходимо нейтрализовать и привести к консенсусу - чем и занимаются американцы, народ-миссионер, который приведет весь мир к демократии. Совершенно бессмысленно задаваться вопросом о политических целях этой войны. Единственная ее цель - трансполитическая - привести весь мир к общему демократическому знаменателю (который, по мере его распространения вширь, все больше стремится к нулевой степени политики). При этом наименьшим общим множителем является информация во всех ее видах, которая также, по мере своего распространения в бесконечность, все- больше стремится к нулевой степени информативности (содержания).

Таким образом, наши войны представляют собой не столько вооруженное столкновение, сколько приручение планетарных сил рефракции, сопротивления, неконтролируемых элементов (говоря политическим языком), в число которых входит не только Ислам в целом, но также дикие этносы, языковые меньшинства и т.д. Все особенное, своеобразное и не поддающееся редукции должно быть редуцировано и поглощено. В этом смысле ирано-иракская война была первой удачной фазой: Ирак, пусть даже он вовсе не победил, послужил орудием ликвидации наиболее радикальной формы анти-западного вызова.

война, превратившись в информацию, перестает быть реальной войной и становится войной виртуальной; и подобно тому, как все, проходящее через психику служит поводом для бесконечных туманных рассуждений, - также все, что пропускается через информацию, становится предметом нескончаемой спекуляции, то есть тотальной неопределенностью

В сегодняшней расходящейся волнами общественной микро-панике есть доля всеобщего согласия. Именно в силу своеобразного аффектированного патриотизма публика в глубине души согласна быть слегка напуганной, чуть устрашенной бактериологгическими сценариями, в общем-то, сохраняя при этом полное равнодушие к войне