Правила выживания в Джакарте

Цукишима тоже невозмутим и обстоятелен. И сейчас он невозмутимо сгорит со стыда.

Цукишима стоит на рассвете на выезде из квартала проституток, где епископ-наркоторговец проводит мессу одним из самых дорогих в мире вин.

Из плюсов — сегодня он выжил. Из минусов — все остальное.

Цукишима старается думать о мелочах, чтобы не думать о том, в каком же он все-таки дерьме.

— У тебя есть оружие? — спрашивает Куроо, поворачивая голову. Цукишима показывает ему пустые руки. Куроо ругается сквозь зубы, а потом тянется свободной рукой до ближайшей бутылки и разбивает её дном об угол. Алкоголь хлещет, заливая пальцы и рукав рубашки, но он только встряхивает рукой и протягивает остатки Цукишиме.

— И как это поможет мне против огнестрельного? — вместо благодарности спрашивает тот.

— С божьей помощью! — почти раздраженно отвечает Куроо.

— Вы внезапно передумали меня убивать? — но послушно берёт из его руки получившуюся розочку.

И что же?

— Ты перебил всю охрану.

— Они в меня стреляли, мне было обидно.

Цукишима сомневается, что его пристрелят прямо в машине: тканевые кресла вряд ли отстираются, хотя он никогда никому в автомобилях мозги не вышибал и в процессуальных тонкостях не разбирается.

Куроо Тецуро — пугает его до оторопи.

Куроо просто нужно нажать на курок.

— …никогда больше, — сорванным шепотом заканчивает Цукишима.

А затем целует его.

Куроо душно, жарко, и у него настолько всё внутри замирает от тугой вязи бешенства и удовольствия — да, да, да! — что он даже не отвечает: не может и не хочет.

Чего он хочет, он уже говорил.

Бывшие сослуживцы Бокуто, в обычное время раскиданные по миру и занимающиеся своими делами, превращались в Неудержимых, когда Бокуто бросал им клич: бывший «эскадрон смерти» имперского правительства был настоящим оружием массового поражения. Куроо уверен, что вместе они вполне способны захватить небольшое государство.