Assassin’s Creed. Одиссея

После всех перипетий этих лет, после всего, выпавшего на мою долю, я вдруг отчетливо поняла: война отнюдь не закончена.
Наоборот, война только начиналась.

Но культ похитил твоего брата и сделал своим орудием. В твоих жилах, Кассандра, течет не только кровь смертных людей, но и красный эликсир древних. Их потомком был Леонид и мы с твоей матерью. Потому мы и зачали вас. Поступая так, она, быть может, предала принципы Спарты, предала Николаоса, но…
– Но это лучше, чем предать весь мир, позволив культу его захватить, – договорила я

Пифагор отказался, заявив, что настал его смертный час. Как и Алексиос, он умер у меня на руках.

Он показывал мне такое, о чем я не смогла бы рассказать никому… разве что Варнаве.

Я шла сквозь тьму, не чувствуя страха; ведь я – спартанка, мисфиос, героиня войны. В этом старом, мрачном месте мои шаги звучали на редкость одиноко.

– Зачем вспоминать прошлое? – взмолилась Кассандра. – Подумаем о том, что ждет нас впереди. Мы станем семьей, какой и должны были быть с самого начала.
Они переглянулись. Совсем как в тот страшный вечер, когда Кассандра почти уберегла его от падения в пропасть. По щеке Алексиоса скатилась слеза, смешавшись с дождем.
– Я не могу стать таким, каким тебе хочется меня видеть, – дрожащими губами произнес он и покачал головой. – Ядовитые травы пустили слишком глубокие корни.

– Алексиос, мы одной крови, – сказала Кассандра. – Я столько лет мечтала снова оказаться в кругу своей семьи. Такое же желание я чувствую и в тебе.

– Мисфиос, – прошептал какой-то раб.
– Беотийская героиня, – добавил другой.
– Неужто это она? Та, кто вместе с Брасидом сражалась в Амфиполисе и не пустила фракийцев на север?

Из-под туники Клеона что-то выплыло, закачавшись на волнах. Маска с бороздой на лбу – след удара меча. Кассандра следила за уплывающей маской. Подлетел Икар и сел хозяйке на плечо, сердито крича вслед зловещему символу.
– Да, – проговорила Кассандра, поглаживая орлиные перья. – С ними покончено.

Погоня продолжалась на берегу. В какой-то момент Клеон вошел в воду и продолжал идти, пока вода не достигла уровня груди. Клеон остановился. Он тяжело дышал, глядя то на море, то на Кассандру. Лицо афинского правителя было совершенно белым.
– Я… не умею плавать, – промямлил он.