Жизнь же

— Может, лучше сразу? Как бомба? — Голос в телефоне стал глух.
— Что «как бомба»? — не понял Славик и подумал: «Какая бомба?»
Потом взгляд его упёрся в неё, в этот адский факел без пламени, вознесённый над присмиревшим миром и выжидающий, как чеховское ружье, приказа режиссёра за сценой.
Он спросил:
— Откуда тебе известно?
— А ты вспомни, — сказала трубка. — Тебе она нужнее, чем мне.

В Кокушкин выходил эркер, и в его замусоренном обводе на куче ветоши возлежал Хренов и похрапывал на разные голоса.

Он с телефоном прошёл на кухню и зачем-то потрогал бомбу, равнодушно стоявшую на столе. «Бомба = Любовь» — может, потому и потрогал