«Самое разумное»

Какой только любви не бывает в жизни, но нельзя два раза любить одинаково.

Дом как-то внезапно вырос рядом и на первый взгляд показался Джорджу странно нереальным. Ничего не изменилось – однако изменилось все. Дом маленький, обшарпанный – очарование не парит облаком над крышей, не струится из окон второго этажа. На звонок ему открыла незнакомая цветная служанка. Мисс Джонкуил сейчас спустится. Он нервно облизал губы, прошел в гостиную, и ощущение нереальности стало еще острее. Оказывается, это просто-напросто комната, а не заколдованный чертог, где он провел те незабываемые мучительные часы. Он сел в кресло и удивился, что это просто-напросто кресло, а потом понял, что только его воображение в те прежние времена смещало пропорции, расцвечивало будничные предметы.

Эта ночь навсегда окутает тьмой солнце, и деревья, и цветы, и смех – весь мир его юности.

плохо скрытого отчаяния, сделал движение обнять Джонкуил. Она неуверенно шагнула к нему, остановилась в нерешительности и быстро подала ему руку, будто прощалась с не очень близким приятелем.

– До свиданья, Джордж, – сказала она. – Счастливого пути.

– До свиданья, Джордж. Приезжайте еще и непременно дайте нам знать.

Онемев, почти ослепнув от боли, он подхватил свой чемоданчик и как в тумане поднялся в вагон.

Вернулась Джонкуил – она скрыла и грусть и волнение под пудрой, румянами и шляпкой.

– Я вызвала такси, – ни к кому не обращаясь, сказала она. – До поезда покатаемся по городу.

Она вышла на улицу. Джордж надел плащ и шляпу и с минуту постоял в холле – он был без сил: куска не мог проглотить с самого Нью-Йорка. Подошла миссис Кэри, нагнула к себе его голову, поцеловала в щеку, и он почувствовал себя смешным и жалким, понимая, что в сцене разрыва он тоже играл смешную и жалкую роль. Надо было уехать вчера вечером – сдержанно и гордо расстаться навсегда.

Они сделали самое разумное. Ценой юности он приобрел силу, из отчаяния выковал успех. Но вместе с юностью жизнь унесла непосредственность его любви.

Ничего не изменилось – однако изменилось все

ее красота сохранила способность причинять ему боль.

Он представлял себе, как застанет ее замужем, или помолвленной, или любящей другого, - не представлял одного: что его возвращение будет ей безразлично.

Поезд лязгает на переездах, набирает скорость на широких пространствах пригородов, а солнце опускается все ниже. Может быть, и она сейчас поглядит на заходящее солнце, остановится, оглянется, вспомнит; а наутро его образ поблекнет, станет для нее прошлым. Эта ночь навсегда окутает тьмой солнце, и деревья, и цветы, и смех - весь мир его юности.