Римские свидания

Свое имя – этого пока достаточно – она назвала лишь при второй встрече, когда непременно пожелала повести его на протестантское кладбище

она оставляла ему крохи своего прошлого и, казалось, делала это потому, что мечтам молодого человека необходимо было давать пищу до следующего свидания.

Она была выше его и, наверное, следила за собой, стараясь не располнеть, не поддаваться грузности, от природы свойственной немкам

нужно было служить ей ради любви к ней…

… Как она чудовищна, гражданская война. Он говорит, что это было страшно. Особенно страшно, если начинается чужеземное нашествие. Его детство, эта затянувшаяся нищета

Что касается меня, – сказала Каролина, – то я протестантка… а вы?
Давид признался, что он не задумывался об этом. Он не верит в бога. Может, и существует какое-нибудь божество… но это

не папа, ни в коем случае не папа, не эти всемогущие священники, их челядь, заполонившая город, все эти семинаристы, монахи, монашки…

Теперь я увидела эту Европу, ради которой нужно было умирать. Она похожа на большое сшитое из лоскутков пальто… стоит распахнуть его, как увидишь под ним лишь паршивое и жалкое тело нищего

Каролина говорила о боге. О боге Иоганна Себастьяна Баха, а не о боге, торгующем индульгенциями.

– А я Ифигения, – вдруг сказала она. – Ведь у Гёте всегда выбираешь то, что разбивает тебе сердце