Жюстина, или Несчастья добродетели

Стало быть правда, что процветание сопровождает и венчает порок и что предмет, который люди называют счастьем, встречается чаще всего среди распутства и разврата.

от нас требуют не добродетели, но только ее маски, стало быть, необходимо научиться притворству

Скажу больше: по воле природы каждый человек должен исполнять свое предназначение, для которого он сотворен, а поскольку женщины существуют только для того, чтобы служить утехой для мужчин, противиться ее планам — значит оскорбить ее; это все равно, что сделаться существом, бесполезным для мира и, следовательно, достойным презрения.

Мне, дитя мое, известна лишь одна: та, которая делает меня счастливым любой ценой, которая заключается в том, чтобы не отказываться ни от чего, что может увеличить мое счастье здесь на земле даже ценой разрушения, уничтожения счастья других людей

по какой причине я должен лишать себя самого малого удовольствий ради того, чтобы понравиться человеку, который для меня — никто и совсем меня не интересует? Если же он в чем-то для меня опасен, я, разумеется, не буду его трогать, не не ради него, а ради себя, ибо только для себя я должен искать блага; но если мне нечего опасаться, я извлеку из него все, что можно, чтобы получить больше удовольствий, и буду считать окружающих существами, предназначенными служить мне. Итак, повторяю: мораль не нужна для счастья, скажу больше — она ему вредит, и только в лоне самого беспредельного разврата и люди и целые общества могут найти максимально возможную дозу земного блаженства

Вот какие чувства движут нами в нашей работе, и руководствуясь вышеизложенными мотивами и употребляя самый циничный язык в сочетании с самыми грубыми и смелыми мыслями, мы собираемся смело изобразить порок таким, какой он есть на самом деле, то есть всегда торжествующим и окруженным почетом, всегда довольным и удачливым, а добродетель тоже такой, какой она является — постоянно уязвляемой и грустной, всегда скучной и несчастной

то же самое, что благодатная утренняя роса для цветка, иссушенного накануне

он бесстрашно принимал мощные толчки, предупреждая и отражая их.

Это был тигр, озверевший тигр, рвущий на части молодую козочку: он рычал, скрипел зубами, изрыгал богохульные проклятия; обильно лилась кровь, но ничто не могло его остановить.

В какой-то миг он принял ее за богиню цветов, спешащую вместе с первыми лучами солнца приоткрыть чашечки роз, красота которых служила ей отражением, она показалась ему даже первым сиянием дня, которым природа освещает и украшает мир.