Жутко близко

Я за последние сорок лет не помню ни одного момента, чтобы он не был тревожным для нашего Отечества, — сказала я. — Вот и я не помню, — серьезно кивнул Игрек. — Даже не понимаю, так сказать, как это мы протянули так долго?

Офлайн для влюбленных был более строгим — в частности, перед первой встречей обе стороны должны были пройти консультацию психолога по парным отношениям и подписать согласие или запрет на сексуальный контакт согласно Международной конвенции защиты от абьюза, харрасмента и созависимости. Конечно, можно было встречаться и просто так, но последние лет десять с момента принятия конвенции почти никто не пренебрегал этой процедурой.

Да, ее память была не так хороша, как моя, но она великолепно распоряжалась используемыми программами. Она загружала не все подряд, а только те программы, которые посоветовали ей люди из ее тусовки — той интеллигентной тусовки молодых москвичей, в которую она попала благодаря своей семье. Она всегда знала больше меня, что неудивительно, ведь я не мог освоить такой объем информации, но в отличие от других людей, она не была такой фрагментарной. То есть, она не была такой ветреной, забывающей различные куски своей жизни и мечущейся то в одну сторону, то в другую. Если она что-то забывала, она предпочитала молчать об этом и никогда не говорила легкомысленных глупостей, которые не сходились с общей картиной ее жизни. Она постепенно прокачивала свой мозг, и прогресс был заметен. Мы любили играть в построение стратегий всемирных организаций, продумывали с ней отчеты антропосистем: научной, экономической. Это требовало умения распоряжаться огромным объемом информации, выполнять сложные аналитические операции, вычленять важное. И, конечно, нужно было иметь фантазию, чтобы выстраивать стратегии корпораций. Обычно мы были наравне. Лариса знала больше, чем я, но с аналитикой у нее было хуже — программы давали знать о себе, ведь общая картина мирового положения у нее постоянно выщелкивалась в разных местах. Детские игры, но вместе мы могли бы очень далеко пойти. Это воспоминание порадовало меня. Но затем я сразу вспомнил про свой вклад. Нужно ли мне вкладываться в научную антропосистему? Будет ли мне интересно еще много лет заниматься исследованиями, на которые я хочу получить деньги?
Семья — это слово всплыло дальше. Может, надо было также выстраивать путь к семье, а не к деньгам на научные исследования? Или совместить и то, и другое.

Девушка из Норвегии написала мне, что Алекс был ее партией, они встречались, но спустя три месяца он отозвал свою заявку, заблокировал ее и перестал выходить на связь без всяких объяснений: «Я не знаю, что я сделала не так, ведь у нас все было хорошо. Я пыталась с ним связаться, но он отправил в центр контактов запрет на любую форму моей связи с ним. Я даже оставила аккаунт открытым — в надежде, что он мне напишет. Мне было очень плохо несколько недель, я начала терапию от психологической зависимости, которая мне немного помогла, но твое письмо опять сделало мне очень больно».
Я решила рассказать обо всем Нине, возможно, что это типичное поведение для Алекса и всех предыдущих девушек он бросил так же? Ей нельзя ему доверять и лучше с ним не встречаться.
Я звонила Нине несколько раз, но она не отвечала. Тогда я оставила ей месседж:
— Дорогая Нина, я очень тобой дорожу и поэтому сейчас расскажу тебе эту историю. Я надеюсь, что я ошибаюсь, но возможно Алекс несклонен или неспособен к длительным и доверительным отношениям, он может играть роль, как он делает это в своей видеовизитке, но спустя два-три месяца бурного романа он начинает тяготится своей партией. И наоборот — девушки западают на него, а потом — помнишь — как у Пушкина: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей. И тем ее вернее губим. Средь обольстительных сетей». А дальше — он пропадает без объяснений и блокирует связь с ними. Я волнуюсь за тебя и желаю тебе добра. Позвони мне, пожалуйста.

Нина мне не позвонила. Ни в этот день. Ни на следующий. А на третий день центр контактов прислал мне уведомление, что она заблокировала нашу дружбу и теперь я не могу с ней связаться. Безо всяких объяснений.

Я тогда проплакала несколько дней. Я испытала самую сильную боль в своей жизни — на 100 баллов из 10 возможных. Я отстала от своей группы в Университете и написала заявление на академический отпуск. Целыми днями я бродила в парке рядом с домом, ходила на терапию и принимала таблетки от депрессии.

Через несколько недель, когда мне было уже просто грустно, я хотела посмотреть заявки на дружбу в сообщениях от центра контактов, но почему-то передумала и написала той девушке из Норвегии:
— Привет, Анна. Это может показаться тебе странным, но я хочу с тобой дружить
— Привет, Нина.

Так у меня появилась настоящая подруга.

Офлайн для влюбленных был более строгим — в частности, перед первой встречей обе стороны должны были пройти консультацию психолога по парным отношениям и подписать согласие или запрет на сексуальный контакт согласно Международной конвенции защиты от абьюза, харрасмента и созависимости. Конечно, можно было встречаться и просто так, но последние лет десять с момента принятия конвенции почти никто не пренебрегал этой процедурой.

Он был до того хорош, что я даже почувствовала приступ тошноты — так бывает, когда съешь два куска торта вместо одного (записала его в свое приложение самоконтроля как на два балла из десяти).

Чтобы избавиться от него, мне пришлось включить приложение принудительной медитации — это программа, которую мне прописали еще в младших классах, после обязательного теста на СДВГ. Маме тогда сказали, что с моим холерическим темпераментом лучше освоить медитации как можно раньше. Медитации мне, правда, очень помогают. Без них я бы вряд ли выдерживала учебные нагрузки и потеряла бы осознанность.

Некоторым студентам приходится многократно отправлять заявку на дружбу, чтобы найти друзей, кто-то, отчаявшись, ищет друзей за рамками университета, или вообще офлайн, как раньше (но, говорят, что это все равно что выиграть в лотерею)!

Он связан с ИИ, который изучает анкеты учащихся и выбирает тех, кто совпадает друг с другом по интересам, культурному бэкграунду и эмоциональному интеллекту.

— К Смирновым? А вы им кто? И почему у вас есть ключ? — Боря, это фиаско. Это фиаско, братан. О! — Да я их пса выгуливаю иногда, друг семьи, вот они мне и дали ключ, когда их дома нет. — Божественно! Боря, какой ты классный, Боря, ты обошел бабусю-Шерлока Холмса! Изящно. — Вас как зовут? — Она издевается? Только не говори, что ты Борис. — Борис. Иванович. — Да, типа добавил другое отчество и все, мастер конспирации. Надо было сказать, что ты Родион. Где мой топор.