ЯД (Как Я Делал Рок-н-Ролл)

Их хабен майн флюгцойг фершлаффен

Силя в кафе «Антресоль» в ожидании концерта.

От издателя

... Был у меня в три года мишка плюшевый. Но не совсем такой мягкий говнюк, а крутой. на лапках, с моторчиком заводным, и плясал по кругу и ручонками шевелил при том. Очень мне нравился. И вот однажды он хуяк! и перестал. Отец мой, как всегда, был в плавании, поэтому пришел пьяный дядя с ножом и взялся посмотреть, что там внутри. Взрезал он медведю моему брюхо, вынул моторчик, а пружина-то у того моторчика лопнула.

— Вот, — говорит дядя. — Пружинка у медведя лопнула. Теперь он уже никогда плясать не будет.

Отдал мне мишку и даже моторчик назад не запихал. А я на всю жизнь с тех пор запомнил, что у каждого внутри есть такая особая пружинка, и если она лопается, то плясать ты уже никогда не будешь.

У написавшего эти строки Сили (Сергея Селюнина) с пружинкой все хорошо. Было много рокеров, кто пел про разрушение мира, бунт всякий и несогласие, а потом аккуратно так помылся, переоделся и ушел считать деньги. Были и те, кто жил, как пел, но жил не долго. Силя — один из тех первых немногих, ну совсем-совсем немногих, кто жил и живет, как поет. Книжка, которую сейчас держит в руках читатель, — тоже продолжение уникального, прямого и искреннего Силиного творчества.

Это не мемуары про то как все было: «Я пошел туда, а там он обещал, но не сделал, а потом всем говорил, что это все он, он, он». Скучно Силе писать мемуары, да и у него энергетика совсем не та — он зла особо не помнит, на мир не обижается, вспоминает веселое и этим делится в свойственной ему иронично-философской манере.

Это воспоминания человека, который сам Делал Рок по настоящему. Был частью Питерского рок клуба первого — легендарного — состава. Сорок лет поет свои песни и пишет новые. Ездит по стране и в каждом, в каждом! городе собирает клубы. На квартирники к нему до сих пор люди встречаются у какого-то третьего столба на станции метро Пупкинская. А потом на полу — стульев как всегда не хватает, сидят в перемежку какие-то неясные программисты, зампреды западных банков, ученые и уж совсем какие-то агрессивные молодые отморозки, которые тоже, блин, фанаты, и их тут, как у водопоя, не тронь, хотя в любом другом месте точно бы удавил щенков.

Вообще непонятно, как Силя получился такой, какой получился. Ничего не предвещало апостольского пути впереди. Сергей закончил питерский 45-ый интернат при Университете — одной из четырех созданных по Советскому Союзу академиком Колмогоровым школ для одаренных подростков, будущей элиты советской науки. Потом физический факультет ЛГУ, потом аспирантура. Может быть, Силя вообще был единственным «кандидатом физмат наук» в русском роке, я не знаю. Но вот эта неброская, естественная и устойчивая питерская интеллигентность видна во всем, что бы он ни делал, в какой стране бы ни появлялся и в каком состоянии ни находился.

Питер всегда был немного фрондерским и этим бравировал. А в питерском университете эта свобода, смешиваясь с безбашенностью молодости, создавала совсем уж взрывную культуру, в том числе и музыкальную. БГ, закончивший, кстати, 239-ю физматшколу — вечного соперника Интерната по физбоям и олимпиадам, учился на факультете прикладной математики чуть раньше Сили. Песни Сили знали все на физфаке, они как бы отделились от мифического автора и стали просто факультетским фольклором, прежде чем уйти в свет. Концерты его группы «Выход» в «Шайбе» — концертном зале Петергофского университетского комплекса, собирали столько народу, что немедленно становилось пожароопасно. Может быть, в ностальгии по этому времени и есть чуть-чуть грусти по молодости, но это действительно было живое и интересное время, время начала.

Это начало было, конечно, не только у Сили. Восьмидесятые вылились в девяностые — с безденежьем, хамством новых денег и пеной. Когда пена сошла, стало ясно, что совсем не много кумиров нашей молодости оказались достойны уважения. Известно, что кумиров лучше вообще лично не знать, — ну, чтоб не разочаровываться. Силя тут явное исключение — найдя себя в хороводе записей, гастролей, подъемов и спадов, он как-то сохранился скромным и искренним, с одинаковой отдачей и прежней долей рокерного раздолбайства работающим на концертах и в Лондоне и в Гомеле. Такой устаканившийся двадцатилетний «великий», всегда готовый сказать: «Праздник удался».

Читайте, и это — тоже наша страна, наша история и наше богатство.

— Ты по сравнению со мной полное говно. Я — Профессионал с большой буквы. А ты кто?

— Я — с большой буквы Творец.

Кирилл Ильинский

Ты умрёшь, а молодым, по меткому выражению Фёдора Чистякова, ещё домой хуярить.

я не буду говорить на темы типа как ты относишься... или что для тебя творчество... ненавижу всю эту хуйню. я хочу о другом. когда я был маленький, то принято было считать, что русского рока быть не может. Градский даже утверждал, что это оттого, что русские слова слишком длинны для рокен-ролла. ну, это глупость, конечно, а вот материальная составляющая была очевидна: аппаратура, инструменты, музыканты, продюсеры. какой же рок без всего этого? но когда мне в 80-м принесли «Сладкую N», то я послушал и ахуел. оказывается, один малый с гитарой — это уже рокенролл, если он сечет фишку.

Не пидор, не еврей и не боярин,

С каких хуев я стану популярен?

важно также отличать литературу от мемуаров. в мемуарах, а особенно авторизованных биографиях, обычно разбираются с пидорасами по жизни, а в литературе, имеется в виду подлинной, стараются примириться с пидорасами внутренними.