Common place

фильм был снят, который назывался «Горечь», — Серега Пестрецов

частном музее «Битва за Ленинград»

Среди них многие были коллекционерами и приезжали в первую очередь для того, чтобы найти и обзавестись предметами военного быта или просто на них посмотреть.

Хули ты, мы там начинали копать, это наш орден»

за пять лет мы этим отрядом подняли 350 человек. Во-первых, ни копейки при этом у государства не взяли, чем я доволен. Во-вторых, все с радостью работали там.

Любая большая война и любая память о большой войне — общенациональная катастрофа. В ней смерть снимает кожу с живого тела всего народа. Он навеки становится инвалидом

Я как-то раскоп недоделанный оставил. Меня спрашивают: «Донатыч, а чего же ты не доделал?» Говорю: «Это немцы, в пизду их...»

А потом пришел 48-й год, он возвращается, этот ездовой, оказалось — был контужен и в плен его взяли. Вечером — тук-тук, жена открывает. Сперва радость, а потом говорит: «Как же я буду дальше? Я получала пособие, мои дети живы. У той танком раздавило, а числится без вести пропавшим. У другой дети с голоду умерли. Что мне делать?» Есть такое понятие «мыза» — это как хутор, отдельно стоящие дома. В общем, она ему сказала: мол, не появляйся здесь, меня съедят те, у кого дети не выжили. И он действительно ушел туда жить незаметно, как будто он из плена не вернулся, а потом повесился с тоски. Он не мог перетерпеть все это. Он прошел лагеря немецкие. Наверняка еще и фильтровочный лагерь потом, раз в 48-м только вернулся. А потом пришел, а семья его не может принять лишь за то, что он остался жив.

Иванов, говорит, жалко будет, если зачислят меня в дезертиры, но ухожу с поста. Война кончается (это был уже 44-й год, но мосты все равно охраняли — вдруг диверсия). Говорит, все на фронте, а я тут мост охраняют. Потомки, завещаю вам бутылку, сам убегаю на фронт. Ведь не выдумаешь же сам такое? Небось остановили его где-нибудь — и все, трибунал. Родным каково?

Спрашивает: «Где вы тут будете? А вы знаете, что вот тут, — берет карандаш, — вот тут вам нехера делать». Я отвечаю: «Почему? У меня здесь по архивам как раз 29-я гвардейская воевала». Отвечает: «А здесь теперь “Мираторг” Медведева, пошел ты в жопу».