Юлия Рац

Я терплю его капризы и полагаю, что имею право на компенсацию...

преимущество ничтожества в том и состоит, что оно неуязвимо.

Какая жалость, господин интендант, у нас нет газеты «Nibelungen»!

– Возьмите с пола, – посоветовал Торн, указав ему кивком на старые газеты, защищавшие паркет на время ремонта.

Она не нужна была Торну. Это ей нужен был Торн

Умереть не страшно, главное – жить.

Зато читал каждый день и каждую ночь, все шестьдесят лет, что отпустил мне Аллах; мне выпала сказочная жизнь, как мало кому из людей, и все же я только глупая, ничтожная лягушка, которой никогда не суждено взобраться на вершину горы культуры; и чем больше я читаю, тем больше тоскую о том, чего никогда не прочту.

Победители не всегда великодушны, они ведь так настрадались, прежде чем взять верх над врагом, так боялись проиграть, что им хочется покарать побежденных врагов и отомстить за погибших товарищей. Кровь за кровь. Око за око. Прощение невозможно, есть только накопившаяся ненависть, и она выливается в такие вот неподконтрольные преступления. Что делать, животное начало берет верх над человечностью, это ужасно, это достойно осуждения, но это заложено в нашей природе, и миром движет жестокость. Бескровных революций не бывает.

Устраивать революции и побеждать в войнах, конечно, прекрасно, но на самом-то деле все решают финансы.

Брежнев спрашивает Косыгина:
— Сколько у нас в СССР евреев?
— Два-три миллиона, — отвечает председатель Совета министров.
Генсек опять спрашивает:
— А если мы откроем ворота, сколько уедет?
— Миллионов двадцать.
— Это как минимум.

Социализм с человеческим лицом существует только в ущербном воображении коммунистов, которые не нашли другого способа продавать свои байки: все о нем говорят, но никто никогда не видел и не увидит. Это как эликсир молодости или Лох-несское чудовище. Ловушка для простаков.