Иван Курилла

Идея «Бессмертного барака» получила массовую поддержку, хотя и существенно меньшую, чем «Бессмертный полк»: 13 мая 2015 года (этот день считают датой создания движения) общественный активист Андрей Шалаев в соцсетях призвал собирать материалы о репрессированных родственниках, а к ноябрю был создан сайт движения, на котором размещаются «истории судеб, воспоминания о тех временах, фотографии из личного архива, копии личных дел невинно осужденных» [254]. Эта работа позволила за счет активизации родственников жертв вовлечь больше людей в работу по восстановлению имен репрессированных, которой многие годы занимается «Мемориал»

Историческая наука опирается на две основы: источники, сформированные в том прошлом, которое она изучает, и вопросы к этим источникам, рожденные современностью. Очевидно, что профессиональные историки не могут обладать монополией на вопрошание. Историк может поставить вопрос более грамотно, но суть общественного запроса способен сформулировать и непрофессионал.

Российское общество устроено так, что попытки диалога обращены не друг к другу, а к власти, а власть в этих условиях, очевидно, не хочет принимать чью-либо сторону.

Любопытна его формулировка проблемы образа России за рубежом, звучащая абсолютно современно: «И друзья, и враги несправедливы к ней (к России. — Прим. авт.). Первые, разочарованные и раздосадованные тем, что она не достигла тех высот, каких они бы желали, не отдают должное попытке и предают ее незаслуженному позору только для того, чтобы оправдать свои собственные нереалистичные ожидания. Вторые, радость которых по поводу ее неудач сравнима лишь с их горем от ее успехов, ожесточили свои души, закрыв всякую возможность рассуждать в ее пользу».

Евстафьев возмущенно писал, что русскому «отказывают в привилегии знания его собственной страны в той же степени, что заезжим иностранцам и случайным чужакам!».

Так, он обращает внимание на то, что позднейшие исследователи назовут «американской исключительностью»: «Ни один другой народ так не любить порицать других, и ни один так не чувствителен к порицаниям сам». Американцы, по мнению русского дипломата, «нетерпимы к свободному мнению, противоречащему их собственному», «грубы, если их независимость недооценена; судят о людях и вещах по своим собственным стандартам и осуждают все, что, в их оценке, стоит ниже них».

Русский дипломат обвиняет американцев в моральном релятивизме: «У них всегда победа над мятежниками зовется жестоким деспотизмом, триумф разрушительных сил всегда — избавление от рабства. Они называют наказанных изменников жертвами, а изменников, отказавшихся от своих замыслов, трусами».

Особый интерес вызывали подробности пребывания артистов ансамбля в Америке. Так, «Нью Йорк геральд трибьюн» пересказывала историю о том, как одна из танцовщиц, Лидия Скрябина, увидела в магазине на перекрестке Седьмой авеню и 46‐й улицы плюшевого медведя, «работающего от батареек, который наливал воду из бутылочки, которую он держал в одной лапе, в чашку, зажатую в другой, и затем „пил“ ее». Лидия «закричала от восторга, закрывая рот пальцами. Семь девушек сгрудились у прилавка в пароксизме смеха», спрашивая цену медведя. Однако пять долларов оказалось слишком высокой ценой для Лидии, и она ушла из магазина с пустыми руками. Репортер «Геральд трибьюн» не мог оставить этого просто так и купил медведя. Когда он принес его Лидии в гостиницу, она заявила, что не может принять его, повторяя «nyet» и «дав ясно понять, что мать-Россия не разрешает своим дочерям принимать подарки от американцев». После долгих уговоров Лидия снова сказала «нет», но на этот раз с улыбкой, «как если бы это был совет ее мамы — не принимать подарков от незнакомцев». После дальнейших переговоров, в основном с помощью жестов, Лидия согласилась принять подарок, если он будет считаться всего лишь личным подарком, и ничего более. Журналист сообщил, что коробку с подарком Лидия Скрябина положила на тумбочку рядом с большой фотографией ее сына, оставшегося в Москве.

В 1891 году вышел в свет двухтомник Кеннана «Сибирь и ссылка» (Siberia and the Exile System)

Максим Горький же создал после своего путешествия один из самых известных антиамериканских текстов русской литературы — очерк «Город Желтого Дьявола». Оттуда сложно вырвать одну цитату: все описание Нью-Йорка — это густой текст, насыщенный смертью.