Александр Романов

Там он боролся со всеми существовавшими правительствами, сидя ежедневно от 12 до 2 в ресторане Ларю и запивая воспоминания о своих чудных побегах бутылкой превосходного бордосского Мутон-Ротшильд.

Насладившись в полной мере великолепным зрелищем революции, наша интеллигенция приготовилась надеть свои мехом подбитые шубы и возвратиться обратно в свои уютные хоромы, но шубы оказались украденными, а хоромы были сожжены.»

Чтобы облегчить ей родовые муки, придворный доктор давал ей обычно небольшую дозу хлороформа

В газетах начали появляться статьи, инспирированные Витте, с резкой критикой по адресу моего ведомства.

Семь тысяч верст. Даже словоохотливый главнокомандующий русской армией не мог бы объяснить этим солдатам, для чего понадобилось России воевать со страной, расположенной на расстоянии семи тысяч верст от тех мест, где русский мужик трудился в поте лица своего.

Ни один народ не выигрывал и не мог выиграть войны, борясь с неприятелем, находившимся на расстоянии семи тысяч верст в то время, как внутри страны революция вонзала нож в спину армии.

Разве вы не понимаете, на что намекает Вильгельм в своей ужасной телеграмме?

— Нет, не понимаю. Более того, я сомневаюсь знает ли сам германский император, что он хотел выразить своей телеграммой. Мне ясно только одно: он по обыкновению ведет двойную игру.

Авелан говорил много, но не сказал ничего путного. Его речь была на тему с одной стороны нельзя не сознаться, с другой стороны нельзя не признаться

Ваша взяла, — сказал Авелан, появляясь на палубе: — мы приняли неизменное решение эскадры на Дальний Восток не посылать.

Неизменность решения Никки продолжалась десять дней. Но он все же переменил в третий и в последний раз свое решение.

Наши суда, матросы и офицеры должны были все-таки быть принесены в жертву на алтарь общественного мнения.