Феликс Кривин

Одни надежды оправдались, другие не оправдались…

Почему-то надежды наши — как преступники перед судом: им постоянно нужно оправдываться.

Живешь эту жизнь, как эпопею, а в конце поглядишь — она вся на одном листке умещается. Стоило ее жить, как эпопею? Может, лучше было прожить ее, как афоризм: коротко, но со смыслом? Так бы она лучше запомнилась…

Если враг не сдается — его уничтожают (Горький).

Сегодня цель уже не так оправдывает средства, как оправдывала в прежние времена. Сегодня она говорит: средства были ошибочные. Нехорошие были средства.

Но цель-то была хорошая! Она потому и оправдывала средства, что была добрая, гуманная. Была бы она другая, разве б она могла такие ужасные средства оправдать?

Перегибать палку — дело серьезное, тут главное — не наломать дров. Хотя и дрова — дело хорошее. Особенно в осенне-зимний период.

Но меру в любой период надо знать. А то наперегибаем, наломаем, глядишь — ни перегибать, ни ломать нечего.

И что тогда остается? Разве что те палки, которые мы — помните? ставили в колеса.

Человеком разумным назвал себя сам человек, и не было случая, чтоб разумным его назвали другие.

На обеденном столе собралось самое изысканное общество. Здесь были граф Ин, его кусочество Ломоть Белого Хлеба, его светлость Стакан. С минуты на минуту должно было прибыть Молоко.

Поэтому, когда на столе появился любимец общества атлет Котлета, его сразу же засыпали вопросами:

— Ваше сковородие, ну как там Молоко? Скоро прибудет?

— Все кончено! — мрачно сказал атлет Котлета, — Я вырвался из самого огня. Могу только утешить вас, что Молоку удалось сбежать…

2 Операция «молоко»

Детективная повесть

— Что нового в районе газовой плиты? — спросил Графин у своего помощника — Чайного Стакана.

— Молоко попалось на горячем.

Жизнь в России была бы совсем другая, если бы в ней вовремя перекрывали утечку мозгов. Узнал, допустим, первый царь Николай, что декабристы разбудили Герцена, и назначил его министром по делам мозгов. С такого высокого поста не спрыгнешь в направлении ближнего, а тем более дальнего зарубежья. И «Колокол» Герцена не будил бы кого не надо, а созывал все российские мозги под священные знамена царя и отечества.

А второй царь Николай вызвал бы своего министра по делам мозгов и спросил бы:

— Кто там у нас за границей? Плеханов? Ленин? Но это же наши лучшие мозги! Немедленно верните их и назначьте моими заместителями!

И вернулись бы Георгий Валентинович и Владимир Ильич, и дали бы им все, чтобы им не хотелось устраивать революцию. И жили бы мы без революции — какая бы у нас была сегодня атмосфера!

В Израиле приборы, создающие необходимую атмосферу, называют мозганами, потому что хорошую атмосферу без мозгов не создашь. В России с приборами хуже, но с мозгами хорошо, здесь не приборы, а люди истинные мозганы. И разве эти мозганы не могли бы создать в России приличную жизнь: согреть страну, когда ей холодно, и освежить, когда ей жарко и душно? Но они утекают на Запад, чтобы их чего доброго не отправили на восток. В России такой суровый восток, и всех мозганов почему-то туда отправляют.

И все-таки мозги утекают на Запад. Текут и текут. Их гонят на Восток, а они утекают на Запад.

И если на западе сегодня так хорошо, если там такая приятная атмосфера — когда надо, теплая, когда надо, прохладная, — то, может быть, это в какой-то степени и потому, что над ней трудились русские мозганы?

Ведь не зря в Израиле называют кондиционеры мозганами — на русский манер. Хотя работают они на другой манер, о чем ясно говорится в гарантии.