Герман Садулаев

о история человеческая примерно вся состоит из освенцимов разной степени, и другого человечества у нас для вас нет.

Миша вспомнил всю свою жизнь. Она была не то чтобы горестной или неудачной. А просто какой-то так себе. Никакой. Он учился, работал, влюблялся, писал какие-то стихи, издавал какие-то книжки, спал с женщинами, опять работал. Ел. Потихоньку толстел и начинал едва заметно лысеть. Учил мёртвые языки, но как-то так, несерьёзно.

отом она вышла замуж, за тряпку, за бессловесного раба

Тот образ жителя Северного Кавказа, который сейчас приходит к нам на ум и встает перед нашими глазами, едва ли не целиком и полностью сформирован кабардинцами и под влиянием кабардинцев: черкеска, башлык, папаха, газыри, кинжал, шашка; методы ведения вой­ны мелкими группами, тактика пластунов; песни, пляски, горская поэтика, культ и образ «горного орла», декларации о свободе, независимости, благородстве и пр. — все это кабардинцы.

Национальное самосознание возникает только тогда, когда общество массово — не в порядке «странников», «чудаков», «купцов», «миссионеров», а массово — сталкивается с другим.

беспримерная жестокость русских по отношению к местному населению, которое ведь все равно «особенное», «свободолюбивое», и раз их «можно убить, но нельзя покорить», то, стало быть, придется их всех убить, что уж тут поделаешь, такие они гордые, непокорные, прям спасу нет! И хотели бы иначе, а никак.
Только кто же это все придумал?
А придумали русские. Русские интеллигенты, офицеры, поэты, писатели. Лермонтов и далее по списку. Они внедрили в общественное сознание миф о «свободо­любивом» горском народе, который «скорее погибнет, нежели предаст свободу». Зачем? Затем что так было нужно русской интеллигенции. В духоте царизма ей хотелось видеть перед собой и показывать другим пример безнадежной, но благородной борьбы за свободу.

В 1941 г. гитлеровские танки не вошли в Москву, конечно, из-за героизма и стойкости советских солдат. Но еще и потому, что не хватило горючего. Вы будете смеяться, но аккуратные немцы посчитали, сколько горючего им нужно для блицкрига и взятия Москвы. Протяженность дорог считали, основываясь на советских картах. А они оказались… не совсем точными, что ли. В общем, дороги оказались длиннее. И танки встали в каких-то нескольких часах езды до Кремля. Когда перед ними, по сути, не было серьезных препятствий. А пока доставили горючее — выросли целые эшелоны обороны. И к тому же подоспел со своими резервами русский генералиссимус Мороз.

история не сводима ни к какой схеме — ни к той, что удобна русским сепаратистам («Хватит кормить Кавказ!»), ни к той, что удобна официальному Грозному («Деньги нам дает Аллах!») или официальной Москве (лозунги по обстоятельствам, полное отсутствие национальной политики как таковой).

Выборы, референдумы — фетиши демократов-идеалистов.

Ещё Джойс и Эренбург сравнивали Владивосток с Сан-Франциско.