Лебский М.А.

Самой большой ошибкой при изучении позднесоветского рабочего класса стало бы развешивание политических ярлыков — определение класса как «революционного» или «реакционного». Подобные ярлыки не только ничего не объясняют в процессе эволюции советского общества, но и, что опаснее всего, создают иллюзию существования в позднем СССР некоего целостного классового субъекта с единой политической волей.

На протяжении советской истории классовая идентичность рабочего класса сужалась до группового сознания на уровне конкретного предприятия. Советский коллективизм не был фикцией: он имел под собой реальные предпосылки в виде слабого экономического расслоения внутри трудовых коллективов, идеологии социальной однородности и общей для всех наемных работников цели — выполнения государственного плана. Однако к концу существования СССР советское общество состояло из разрозненных трудовых коллективов, которые не рассматривали друг друга в рамках классовых категорий («мы — рабочие»).

Отсутствие в СССР класса-угнетателя совершенно меняет диспозицию социальных сил. Рабочий может не любить начальство, но он уже не способен видеть своего врага через призму классовой борьбы рабочих против буржуазии. Он начинает рассматривать свою борьбу с точки зрения общего противостояния граждан и государства, что размывает внутриклассовую солидарность, формируя общественный консенсус: «Все мы, независимо от социальной принадлежности, выступаем против власти номенклатуры». Бюрократизация советского общества закономерно привела к тому, что в сознании большинства советских рабочих классовая идентичность отошла на второй план, уступив место иным идентичностям: региональной, религиозной, национальной, политической и т.д.