Сара Уотерс

Мы тихо плывем по течению, каждый — к своему страшному будущему

Думаете, станет уникальный экземпляр раритетом, если он никому не нужен? Мы называем такие книги мертвыми. А если, скажем, имеется два десятка экземпляров, но они нужны тысяче людей: каждая из этих книг для нас ценнее, чем та, уникальная. Вы меня понимаете?

— Шевелитесь, шевелитесь! — подгоняла она. — Нечего зевать.
Мы шли цепочкой друг за другом. Шедшая за мной пожилая дама, мисс Уилсон, вдруг подошла вплотную ко мне.
— Не бойтесь, — сказала она, — что... Только не оборачивайтесь! Тише! Ш-ш-ш! — И задышала мне в затылок. — Не бойтесь, — повторила она, — супа.

когда-то он был обычным дворянским домом, по стенам когда-то были развешаны картины и зеркала, на полу лежали ковры, а теперь его превратили в дом для безумных женщин — дом был словно умный и красивый человек, сошедший с ума.

еще видела — а что же делать, если снится? — что я люблю ее. Но ведь я знала, что ненавижу ее. И что хочу убить. Но порой проснусь ночью — и уже не уверена...

Я боюсь вспомнить прикосновение ее губ, касание ее ладони. Но и забыть тоже боюсь. Все мечтаю увидеть ее во сне. Но она мне не снится.

Сэр, я полагаю, Вы увезли мою племянницу, Мод Лилли. Желаю Вам позабавиться. Мать ее была блудницей, а она унаследовала все инстинкты матери, хотя по внешности этого не скажешь. Серьезная задержка в работе моей неизбежна, но, думая об этой потере, я нахожу утешение лишь в одном: сдается мне, что Вы, сэр, такой человек, который умеет обращаться со шлюхами.

Однако, заключил он, дети созданы не для того, чтобы ублажать родителей, и ни один отец не может рассчитывать, что дочь вечно останется у него под боком.

Покуда мы будем разыгрывать роль домовладелиц достаточно усердно, мы для них таковыми и останемся.
Мать страдальчески поморщилась:
— Ох, ну зачем называть все своими именами? Ты прямо как миссис Сивью из Уортинга.
— В наше время быть домовладелицей не зазорно. Лично я намерена наслаждаться своим статусом домовладелицы.
— Да хватит уже повторять это слово!
Фрэнсис улыбнулась. Но мать сидела с совершенно уже несчастным выражением лица, теребя шелковую кайму одеяла. Еще чуть-чуть, поняла Фрэнсис, и она скажет: «Ах, это разбило бы сердце твоего отца!» А поскольку даже

Я смотрю на них, и сердце мое колотится, и мне страшно.