Вера Тихонова

Я уходила к косметологу и час общалась с Мишей только в чатике. Освобождалась, звонила и слышала: «Мне было без тебя скушно и грустно, и я все-все сожрал».

О том, что любовь не перестает. Для любви нет времени и нет границ. И даже смерть бессильна против любви.

Или доплыть до нового, еще не исследованного рифа и выяснить, что там есть — морские звезды, морские ежи или морские какашки, которые по недоразумению называют огурцами.

Я же задумалась, как будет «потом», только один раз. И спросила у Миши: «Как думаешь, мы будем так же искриться через год, три, двадцать?» Он задумался на мгновение и ответил: «Как сделаем, так и будет».
Мы не просто были счастливы, мы делали друг друга счастливыми. Каждый день.

Мне кажется, смех — это какая-то совсем особая близость. То, что связывает теснее, чем зубные щетки в одном стакане или какие-то формальности. Потому что ты шутишь — и знаешь, что будешь понят. И потому, что ты можешь смеяться просто так.

Миша рассказывал, как он заведет инстаграм для этих тапочек, чтобы каждый день показывать, как они ждут меня. Как гуляют на балконе, выглядывают в окошко, устраиваются на ночь в прихожей. Я слушала и понимала про него что-то очень-очень важное.

Но однажды, когда добрейший иеромонах, к которому я собиралась в скит в тверской глуши, сказал, что очень меня ждет и даже купил тапочки, чтобы мне не нужно было везти свои, осознала, что в родительском доме у меня нет своих тапочек.

«Да, это верно, нам надо следить за своим здоровьем, чтобы мочь заботиться друг о друге»

И мы говорили друг другу: «Все потому, что мы няшки».

Малыш, которому в детстве не сказали, что он «дороже ста тыщ миллионов», вырастает в очень грустного взрослого.