Мартин Миттельмайер

Всякая эпоха создает себе страну мечты — своими романами, стихами и путешествиями. В XIX веке Неаполь прочно занял место крайней южной точки «гранд тура» — популярного маршрута, по которому жители Северной Европы путешествовали в образовательных целях. Затем художник и писатель Август Копиш нашел рядом с маленьким островом недалеко от Сорренто грот с мистическим голубым светом и превратил Капри в главную резиденцию для приезжих с севера Европы, уставших от цивилизации. Голубой цветок романтиков воплотился на не столь уж далеком острове [5], теперь он озарял своим светом не только западные районы вергилиевского Неаполя, а весь залив. Вскоре этот свет достиг даже мрачного, скалистого Амальфитанского побережья, защищающего залив со стороны полуострова Сорренто «подобно крепости» [6], с его поселениями вроде Позитано, буквально вырастающими из скал

Туризм — не что иное, как попытка осуществить сокровенную мечту романтиков, спроецировав ее в далекие края

Таким образом, субъектом бесконечных идей разума, по Канту, является турист» [18], — пишет Борис Гройс

Но мало этого: у всех проявлялся, пусть и в разных формах, странный порыв — а не попытаться ли перенести ошеломительный средиземноморский характер Неаполя, культ мертвых и бьющую через край витальность в новую форму философского дискурса

Адорно пронесет неаполитанскую структуру через годы фашизма и спасет ее, а она даст его философии в Германии пятидесятых и шестидесятых годов продуктивность и влияние: страна мечты на юге Италии станет базовой матрицей одной из самых известных и влиятельных теорий в послевоенной истории Западной Германии

На Капри прибывают иммигранты из самых разных социальных слоев и с самой разнообразной мотивацией. И все вместе они создают эту «праздную, чувственную жизнь, сдобренную смесью из сентиментализма, среднеевропейского эстетизма и культа природы — жизнь, которая сделала этот остров одним из самых притягательных мест во вселенной» [35], как утверждал Альберто Савинио, младший брат художника Джорджо де Кирико

В двадцатых годах у Беньямина еще не было славы, но уже был нимб, как вспоминал потом Адорно

Адорно двадцатых годов — рано созревший гениальный мыслитель, который своим гением изрядно потрепал нервы окружающим. Кренек называет его «весьма разговорчивым», сам же Адорно позднее охарактеризовал себя как «утонченного наглеца»

И на риторический вопрос: «А что же конкретно является противоположностью пористости?» — Блох дает лаконичный ответ: «буржуазия и ее культура»

Сорренто — это граница между вергилиевской и гомеровской частями залива, между пористым туфом и твердой известью