Олег Хлевнюк

Все выглядело логично и убедительно. В стране много «врагов» и «обиженных» советской властью. В случае вполне возможных военных трудностей и поражений они могут поднять голову. Относительно самостоятельная старая партийная «номенклатура», опираясь на связи с военными и НКВД, найдет новых вождей. Бывшие оппозиционеры жаждут отомстить за долгие годы унижений и преследований. «Кулаки» и постоянно голодавшие крестьяне, бывшие дворяне, белогвардейцы и церковники, следуя опыту большевиков в 1917 г., попытаются превратить войну с внешним врагом в гражданскую войну против ненавистного им режима. Многие советские граждане (немцы, поляки и др.) будут помогать противнику в силу национального с ним родства. Лучший способ избавиться от этих опасностей – уничтожить максимальное количество потенциальных врагов и коллаборационистов. Вот чего боялся и чем руководствовался в своих действиях Сталин в преддверии очевидно приближающейся войны. Однако потенциальная «пятая колонна», несомненно созданная всей предшествующей политикой большевиков, в воспаленном сознании Сталина и его соратников приобретала многократно преувеличенные масштабы.

Мюнхен, скорее всего, усилил опасения Сталина о возможности сговора демократий и фашистов за счет СССР, о направлении нацистской агрессии на Восток.

Судя по записи в дневнике руководителя Коминтерна Г. Димитрова, на встрече 7 сентября 1939 г. Сталин заявил:

Мы предпочитали соглашение с так называемыми демократическими странами и поэтому вели переговоры. Но англичане и французы хотели нас иметь в батраках и притом за это ничего не платить! Мы, конечно, не пошли бы в батраки и еще меньше ничего не получая