Антология

Отсюда устранение от власти того или иного правителя сопровождалось отнятием у него богатств, добытых посредством этой власти.

Восставший народ добился успеха, чего не было со времени восстания в 1207 г. Впервые удар восставших был направлен против Дома святой Софии, а не только против князя или посадника, как было прежде. Впервые добились смягчения налогового бремени смерды. Впервые активную роль в восстании играли ремесленники, о чем свидетельствует избрание Микифора-щитника в число двух мужей, посаженных при «онемевшем» владыке. Все это говорит о том, что народным массам удалось одержать известную победу, и в этом несомненно заключается важнейший исторический результат восстания. Но другим его результатом был разрыв союза с сильным Владимирским княжеством, способным возглавить борьбу с экспансией извне.

Один,
Как никто никогда
Не был один в мировой этой буре, —
Один поднял он голову
Над семьюдесятью миллионами черепов, обтянутых касками,
И крикнул
Один,
Видя, как мрак застилает вселенную,
Крикнул семи небесам Европы,
С их оглохшим, с их умершим богом,
Крикнул великое, красное слово:
— Нет!

БЕРЕГ

Кукушка жабу кличет в горе:
«Утопло злато солнце в море!»
Густая кровь погубленного солнца
Вопит с небес. Само пропав в просторе,
Хлебает море блики в своре туч себе на горе.
Последний жаворонок взмыл во славу солнца.
Лежат тюлени, в лень волны влитые,
Лягушки дальние урчат — вода им в радость.
И серебром ребрится бледный месяц в медных далях.
Мель вод всосала ужас мой, как в глотку, в отмель, —
И лодку, и друзей удалых.
И каждый друг-приятель мертв!
И брат мой тоже мертв.
И где вы все, родные?

ГРОДЕК[5]

Перевод Г. Ратгауза

Леса осенние шумят на закате
Оружием смерти, и поля золотые,
И синее море; над ними
Темное катится солнце, ночь встречает
Мертвых бойцов, сумасшедшие жалобы
Их изувеченных губ.
Но тихо копится в зелени луга
Красное облачко, укрывшее гневного бога, —
О лунный холод пролитой крови…
Все дороги вливаются в черный распад.
Под златошумной кроной звезд и ночи
Бродят тени сестер в молчаливой роще,
Где ждут их души героев, кровавые очи;
И тихо звучат в камыше темные флейты осени.
Алтарь медно-грозный поставлен во славу гордой печали,
И если разум еще не угас, то виной — необъятная боль
И нерожденные внуки

И первые искры зноя, —

Рассвета алая нить, —

Ужасны, как все земное,

Когда невозможно жить.

ЗИМНИЕ СУМЕРКИ

Перевод В. Топорова

В небе — мертвенный металл.
Ржавью, в бурях завихрённой,
Мчат голодные вороны —
Здешний край уныл и вял.
Тучу луч не разорвал.
Сатаной усемеренный,
Разногласный, разъяренный
Грай над гнилью зазвучал.
Клюв за клювом искромсал
Сгустки плесени зеленой.
Из домов — глухие стоны,
Театральный блещет зал.
Церкви, улицы, вокзал
Тьмой объяты похоронной.
Под мостом — ладья Харона[4].
В простынях — кровавый шквал

ФУГА СМЕРТИ
Перевод А. Ларина
Черная влага истоков мы пьем ее на ночь
мы пьем ее в полдень и утром мы пьем ее ночью
мы пьем ее пьем
мы в небе могилу копаем там нет тесноты
В доме живет человек он змей приручает он пишет
он пишет в Германию письма волос твоих золото Гретхен
он пишет спускается вниз загораются звезды он псов созывает свистком
свистком созывает жидов копайте могилу в земле
кричит нам сыграйте спляшите
Черная влага истоков мы пьем тебя ночью
мы пьем тебя утром и в полдень мы пьем тебя на ночь
мы пьем тебя пьем
В доме живет человек он змей приручает он пишет
он пишет в Германию письма волос твоих золото Гретхен
Волос твоих пепел Рахиль мы в небе могилу копаем там нет тесноты
Он рявкает ройте поглубже лентяи живее сыграйте и спойте
он гладит рукой пистолет глаза у него голубые
поглубже лопату живее сыграйте веселенький марш
Черная влага истоков мы пьем тебя ночью
мы пьем тебя в полдень и утром мы пьем тебя на ночь
мы пьем тебя пьем
в доме живет человек волос твоих золото Гретхен,
волос твоих пепел Рахиль он змей приручает
Кричит понежнее про смерть а смерть это старый немецкий маэстро
кричит скрипачи попечальней и ввысь воспаряйте смелей
там в небе могилы готовы там нет тесноты
Черная влага истоков мы пьем тебя ночью
мы пьем тебя смерть это старый немецкий маэстро
мы пьем тебя на ночь и утром мы пьем тебя пьем
смерть это старый немецкий маэстро глаза голубее небес
он пулей тебя настигает без промаха бьет
в доме живет человек волос твоих золото Гретхен
он свору спускает на нас он дарит нам в небе могилу
он змей приручает мечтая а смерть это старый немецкий маэстро
волос твоих золото Гретхен
волос твоих пепел Рахиль

Кома и жест — прихоти беглеца

Детское в смерти ищет освобождения

Мастер опирается на невесомое

Плотное стремится вверх

Протяженное и законченное

В иллюминаторах сознания

В ампулах бессознательного

В кристаллах растительного

В геометрии вымысла

Оторваться от созданного

Проникнуться незавершенным

В танце фигуры молекул построены

Совершенное тело

Съедобная музыка

Кокаиновый срез мезозоя

что еще можно сказать

смерть прикрывает наготу

плотью мальчика головой щенка

вот, мы брат и сестра

пойдем спустимся в пустоту

тогда

по горло во тьме

клекочущие небеса стараясь не видеть

вот, вы брат и сестра

скажут боги прячущие лицо

в этот праздник неспелого хлеба нас некому

выводить

от полей каменных злаков чеканной конопли

в этот день несвернувшейся крови некому нас

простить

мы брат и сестра

из дельты

голуби

голуби площадей нас научили

жить