Оксана Булгакова

После революции первое, что изменяется в плакатной графике (а позже — в живописи и скульптуре), — появляется выпрямленная спина у рабочих и выкаченная вперед грудь у работниц

Кулешов отмечает массовое, национальное неумение управлять ногами и руками и в искусстве и в быту:
Мы не знаем, входя в комнату, что делать с руками: мы нагружаем их невыразительной, бесцельной работой. Сидим нога на ногу, или развалившись, или положив руку на спинку стула. Карманы наших брюк всегда заняты сконфузившимися руками, если только мы их не потираем ладонями одну о другую, или не складываем на груди, или не устраиваем поудобнее за спиной.

Россия, лежащая между Азией и Европой, рисуется мифическим царством, враждебным идеям прогресса, рационального мышления, свободы, индивидуализма, модернизации. Ее интуитивная культура видится близкой первичному хаосу и хтоническому язычеству, это некий комок первичных потенций, способных омолодить дряхлую утилитарную мелкобуржуазную европейскую цивилизацию.

В европейском кино подростки и молодые люди угоняли машины, стреляли в полицейских, перевозили наркотики. В советском варианте они ходили на работу и были бравыми молодыми людьми с тоской по непонятному, которую они и сами не могли артикулировать.

Настоящий русский герой — тот, кто не пытается улучшить мир (западная тенденция, происходящая от переоценки индивидуальной воли) и не пытается подчинить других. Идеальный русский герой Обломов (Олег Табаков) не только отказывается действовать, но и просто двигаться.