Кристина Двойных

Стас Гордиенко, мальчик-который-выжил

Так что же, получается, Даня просто… соскучился? Неужели Стас поспешил разочароваться в нем? Пальцы сделались совсем непослушными. Он набирал сухое «Да, давай возле метро на восемь» под залпы диких фейерверков в груди. Даня не забыл о нем. Даня желает восстановить их прерванную дружбу.

— Пожалуйста, не пей. Мне страшно видеть тебя в таком состоянии.

Зря он это сказал. Матушка швырнула вилку в пельмени с такой силой, что Стаса окатили масляные брызги.

— Ты что выдумываешь, я сказала?! — закричала она, стуча кулаком по столу. — Это я много пью? Страшно ему! Страшно — так что ж тут сидишь, раз я страшная такая, а? — Она замерла на секунду, а затем ее лицо скривилось, полились слезы. — У, вырастила неблагодарного-о-о…

какую ответственность на него возложили. И почему жизнь так давно начала казаться ему чем-то далеким, отсроченным. Тем, что станет наградой за выдающееся

Он пытался — правда пытался, — отыскать среди своих чувств что-то, походящее на сожаление, но докопаться удалось только до раздражения.

: если все время поступать с людьми по-доброму, они быстро становятся ненасытными.

упреки в неблагодарности сыпались на Стаса вперемешку с актами материнской заботы и жертвенности.

Тогда матушка, воспрянувшая от неожиданной податливости «бедного ребенка», возвела его травму в культ и с яростью волчицы принялась защищать Стаса от любых попыток отца вернуть его к жизни.

Мир чуток к красоте: он тянет к ней, а затем происходит что-то не то — и вместо того чтоб любоваться с почтительного расстояния, мир набрасывается, хватает, стискивает в своих железных пальцах и перемалывает в прах.

Я посвятила тебе всю свою жизнь, — скалилась мамуля, раз за разом опуская отцовский ремень с тяжелой пряжкой. — Не смей просрать это, скотина.