Алиса Ганиева

Миша вспомнил всю свою жизнь. Она была не то чтобы горестной или неудачной. А просто какой-то так себе. Никакой. Он учился, работал, влюблялся, писал какие-то стихи, издавал какие-то книжки, спал с женщинами, опять работал. Ел. Потихоньку толстел и начинал едва заметно лысеть. Учил мёртвые языки, но как-то так, несерьёзно.

Среди моих знакомых есть один особенно целеустремлённый, всё у него безупречно, как в каталоге: жена увлечена дизайном и уходом за собой, старшая дочь учится в Америке, двухлетний сын осваивает айпад, модная собака корги грызёт игрушку, квартира радует планировкой, отделкой и панорамным видом.
Любимое место моего приятеля — застеклённый балкон.
Уже не квартира, ещё не улица. Промежуточное пространство истины, чистилище между мирами.
С балкона он обозревает покорённый город, словно император. На балконе он позволяет себе слабости: сигаретку, а иногда и рюмочку. Жизнь его была бы безупречна, если бы не одна деталь.

Ермаков уже был старый. В прошлый вторник ему исполнилось двадцать два.

На улицах ежечасно грабили, справляли нужду, делали любовь, зато не было пробок.

Иногда не важно, что запрещать. Важен сам факт запрета. Табу. Табуирование порождает социальные структуры. И можно вычленить асоциальные элементы. Вычленить и уничтожить.

застеклённый балкон.

Уже не квартира, ещё не улица. Промежуточное пространство истины, чистилище между мирами.

Но однажды родился человек, которому суждено было всё изменить.

К сожалению, затем он вырос, устроился на работу менеджером по продажам, в тридцать лет женился на бывшей однокласснице, растолстел, завёл детей, а потом умер от инфаркта в пятьдесят лет, так и не узнав о своём предназначении, потому что ему никто никогда не рассказывал о нём.

Времена не выбирают, / В них живут и умирают»

«Что надо людям? — думал Кирилл. — Оттянуться, покайфовать — и больше ничего. Вот вам революция в отдельно взятой деревне. Что делают победившие революционеры? Устанавливают справедливость? Раздают хлеб голодным? О, нет. Они строят яхту из чистого золота, пьют краденое и закусывают краденым».

В том, что устали мы. Мы все устали. И хотим одного: чтобы всё это побыстрее закончилось.